Калеб смеется.
– Знатно торгуешься, Грей. Ладно, пусть будет два соверена и выпивку ставлю. По рукам?
– По рукам.
Я протягиваю ему руку, но он не пожимает ее, а целует. У меня екает под ложечкой, чувствую, как жар заливает щеки. Но Калеб, похоже, не замечает ничего – просто сует монету обратно в карман, вытаскивает из-за пояса кинжал, подкидывает его в воздух и ловит с изрядным мастерством.
– Отлично. Тогда идем, а то, знаешь ли, некроманты сами себя арестовывать не будут.
Мы пробираемся вдоль домов, ноги чавкают в раскисшей грязи. Наконец мы доходим до цели! Наш дом похож на все прочие: грязно-белая штукатурка, деревянная дверь с шелушащейся красной краской. Однако же и отличается от других – тем, что находится по ту сторону двери. Колдуны, которых я обычно ловлю, все еще живы, все еще телесны. Сегодня всё не так. У меня живот сводит знакомой судорогой, как обычно бывает перед арестом: волнение, азарт, страх.
– Я вышибаю дверь, но ты входишь первой, – говорит мне Калеб. – Командуй, это твои арестанты. Обнаженный клинок вверх, не вздумай его опускать ни на секунду. И сразу же зачитай ордер на арест.
– Знаю. – А вот почему он мне это говорит, не знаю. – Вроде бы не в первый раз?
– Я помню. Но сейчас не как в другие разы. И эти не такие, как те. Ничего приятного. И больше не ошибайся, ясно? Не могу я все время за тобой поправлять.
Я вспоминаю все свои ошибки, сделанные за последний месяц. Погоню по переулку за ведьмой, которая едва не удрала. Трубу, где я застряла, пытаясь забраться в дом в поисках спрятанных книг заклинаний. Ага, и дом, в который я ворвалась, где не колдуны варили зелья, а пара пожилых монахов – эль. Да, сколько-то ошибок есть. Но вообще-то я ошибок не совершаю. Не в моих это привычках.
– Понятно.
Я поднимаю клинок, потные руки соскальзывают с рукояти, я торопливо вытираю их плащом. Калеб заносит ногу и лупит ею по двери. Та распахивается, я врываюсь в дом. У огня в середине комнаты сгрудились пять некромантов, которых я ищу. Над пламенем стоит большой тигель, от него валит зловонный розовый дым. Все некроманты в длинных истрепанных коричневых мантиях, лиц не видно под свободными капюшонами. Они стоят, бормочут и распевают, размахивают зажатыми в руках костями – то ли рук, то ли ног кого-то очень малорослого – и трясут ими, как шайка монгольских шаманов. Я бы засмеялась, если бы не было так противно смотреть.
Я обхожу компанию по кругу, наставив на них острие.
– Гермес Трисмегист! Останес Персидский! Олимпиодор из Фив! – Я замолкаю, чувствуя себя идиоткой.
Ох уж эти некроманты, что за чудные имена себе придумывают! Небось хотят друг друга перещеголять.
– Вот вы, пятеро! – говорю, начиная заново. – Именем Малькольма, короля Энглии, я арестую вас за преступление колдовства. – Они продолжают распевать, даже не поднимая глаз. Я смотрю на Калеба. Он стоит в дверях, все еще подбрасывая и ловя свой кинжал. Похоже, развлекается, на меня глядя. – Тем самым вам надлежит проследовать с нами в тюрьму Флит для задержания и ожидать там суда под председательством инквизитора лорда Блэквелла, герцога Норвичского. Буде вас признают виновными, вас казнят повешением либо сожжением, как будет угодно королю, земли же ваши и имущество ваше отойдут к короне. – Я останавливаюсь перевести дыхание. – И да поможет вам Бог.
Обычно на этом месте они начинают протестовать, говорить, что ни в чем не виноваты, требовать доказательств. Всегда. Еще ни разу не приходилось мне арестовывать ведьму или колдуна, которые сказали бы: «Ну да, возилась я незаконно с заклинаниями, читала запрещенные книги, покупала запрещенные травы, и слава небесам, что вы пришли и это прекратили!» Нет, всегда: «Зачем вы пришли?» и «Вы не туда попали» или «Здесь какая-то ошибка!». Но ошибок не бывает – никогда. Если уж я появилась на твоем пороге, то это ты что-то сделал, чтобы меня туда привести.
Как вот эти некроманты.
Я продолжаю:
– Во вторник, октября двадцать пятого дня одна тысяча пятьсот пятьдесят восьмого года, Останес Персидский покупает аконит волчий, известный яд, на черном рынке Хэтч-Энда. В воскресенье, ноября тринадцатого дня одна тысяча пятьсот пятьдесят восьмого года, Трисмегист вырезает Печать Соломона – талисман, используемый для вызывания духов, на стене Адриана за пределами города. Ноября восемнадцатого дня одна тысяча пятьсот пятьдесят восьмого года все подозреваемые замечены на кладбище Всех Святых в Форчен-Грин за эксгумацией трупа Псевдодемокрита, урожденного Натэниела Смита, также известного некроманта.