– Он мертв, – говорит стражник Калебу.
Мертв? Не может быть. Но когда я смотрю на того некроманта, в которого метнула кинжал, то вижу, что он лежит навзничь, таращась в небо невидящими глазами, а кинжал, которым я целилась в ногу, торчит у него в животе.
Проклятие!
Я бросаю полный ужаса взгляд на Калеба, но он, не обращая на меня внимания, начинает говорить.
– Да, он мертв, – звучит его спокойный голос. – Это, конечно, неприятно, но нам повезло.
– Повезло? – переспрашивает стражник. – В каком это смысле?
– Повезло, что только один из них погиб, – продолжает Калеб, не запнувшись ни на миг. – Когда мы пришли, они пытались убить друг друга. Наверное, по сговору. Знаете, что за народ эти некроманты – одержимы смертью. – Он пожимает плечами. – Мы только и делали, что оттаскивали их друг от друга. Вы гляньте, что тут творится! И посмотрите на бедняжку Элизабет, в каком она виде.
Стражники переводят взгляд с Калеба на меня, будто забыли о моем присутствии.
– Я должен буду доложить лорду Блэквеллу, – говорит один из них. – Доставлять арестованного мертвым – это нарушение.
– Разумеется, – кивает Калеб. – Я вообще-то и сам сейчас собираюсь в Рэйвенскорт. Пойдем вместе? Меньше писанины для нас обоих.
– Писанины? – Стражник неловко ежится. – В субботу?
– Конечно. После доклада потребуют изложить все в письменной форме. Много времени это не займет – часа два, не больше. Пошли?
Калеб идет к двери и придерживает ее открытой.
Стражники переглядываются, потом перешептываются.
– Да ладно, куда спешить-то. Этот никуда не убежит.
– А что с телом? Кто-нибудь же обязательно заметит, что он не двигается.
Калеб улыбается:
– Я бы об этом не волновался. Когда арестованные доставлены по назначению, на них мало обращают внимания. И вы правы, он никуда не сбежит. Да и вообще из Флита никто не выходит. Разве что на костер.
Стражники смеются, и Калеб с ними. А меня вдруг мороз продирает по коже, и я сую руку в карман плаща, сжимаю ее в кулак. Калеб выводит их наружу, смотрит, как они садятся на коней. Потом они пожимают друг другу руки, и стражники уезжают. Тяжелые деревянные колеса телеги оставляют в грязи борозды, и лишь стук лошадиных копыт слышится в по-прежнему пустом переулке. Калеб возвращается в дом, и, как всегда, по его лицу ничего невозможно прочесть. Ходит, поправляет мебель, собирает наше оружие. Я знаю: он зол как черт, что я убила некроманта. По глупости, по беспечности, по ошибке – после всех его предостережений. Что еще хуже, никаких оправданий у меня нет. В любую минуту он может на меня заорать. Я не способна это предотвратить, но, быть может, получится смягчить удар?
– Ладно, признаю. Проявила себя не лучшим образом, – говорю я. – Но, с другой стороны, тебе не придется теперь платить мне два соверена. Вполне хватит и одного.
Он со стуком ставит стул, который у него в руках, и оборачивается ко мне:
– Что вообще стряслось, черт возьми?
– Не знаю, – отвечаю я. – Наверное, я допустила ошибку.
– Я тебя предупреждал, – хмуро говорит Калеб.
– Да. Но прости меня, я правда не знаю, что случилось.
Он всматривается в меня пристально, будто надеется прочесть в моих глазах более адекватное объяснение. Потом качает головой.
– Ты понимаешь, что это никуда не годится? Если тебя будут спрашивать, что произошло, придется повторить ту же версию, что я выдал стражникам.
– Знаю, – киваю я.
– Это важно, – настаивает он. – Если кто-нибудь узнает, все дойдет до Блэквелла. А что тогда будет, ты в курсе.
О да. Он вызовет меня к себе в покои, уставится острыми черными хитрыми, как у вороны, глазами и потребует рассказать, что случилось. Не только сегодня и здесь. Он потребует рассказа обо всем вообще. Он пожелает знать все, что я делала, всех, кого видела, все места, где была. Он измотает меня допросом, пока я не сознаюсь во всем и ему все не станет известно.
А нельзя, чтобы ему все стало известно. Или кому-нибудь еще. Даже Калебу.
– Пошли отсюда, – говорит Калеб. – Казнь вот-вот закончится, и нас не увидят.
Он берет меня за локоть и ведет к двери, потом на улицу. Мы снова петляем тем же путем, пока не доходим до Уэстчипа – широкой мощеной дороги, что ведет от Тайберна до самого дворца Рэйвенскорт.
Хотя мы уже отошли на несколько кварталов, но все еще видна толпа, тянущаяся через ворота в соседние улицы. Люди идут кучно, орут и распевают, кричат о низложении короля, его советников и даже королевы – за беспощадное преследование магии.
– Становится хуже, – говорит Калеб.