— Брось револьвер, — тихо произнес некто.
Рейке скосил глаза и с интересом поглядел в дуло, приставленное к его виску. Красивое оружие, ствол длиннее, чем у Миротворца, весь в извивах гравировки, по которым пробегают такие знакомые лиловые искры. И прилагающийся к оружию невзрачный лаэстский хлыщ с военной выправкой.
— Я друзей не бросаю, — ответил Йон, но руку опустил. — А ты, уважаемый, кто такой?
Военный не ответил, да сыщик и не ждал. Вновь посмотрел на толстяка. Память, освобожденная от присутствия в ней посторонних, услужливо подкинула воспоминание о прошлой ночи: увиденный со спины неизвестный, покидающий кибитку директора. Тот самый, надо понимать, кто по-эфесски рассказал историю о зарезанном севрассцем судье и пропавшем сыне магистрата. Причина, по которой Тэфе столь внезапно шагнул, против собственной воли, в пропасть над ареной.
— Я так понимаю, вы, ребята, его отряд прикрытия? Сами пришли, или он вам немного помог с желаниями?
— Ты думаешь, нами можно управлять? — серьезно уточнил военный.
— Не разговаривайте с ним, майор, — вякнул толстячок. — Просто пристрелите!
Йон иронично хмыкнул. Ишь ты, целый майор. Интересно, этот-то что желал обрести? Внепланового полковника? Страшно сыщику не было, ощущались лишь небольшая досада и дикий азарт. Он знал, что сдаваться не собирается, как бы оно не обернулось, и это знание доставляло давно, казалось бы, забытую радость — вновь почувствовать себя волкодавом, вышедшим против волков.
Мастер Тулли тяжело поднялся, опираясь на трость, медленно, чуть прихрамывая, подошел и остановился напротив Йона. Они были одного роста и смотреть прямо в глаза труда не составило. Одинаковые, голубые до прозрачности, тилейские глаза.
— Вы бы не хотели сменить сторону, мастер Йон? — прошуршал его голос сухими листьями.
Это было неожиданно.
— Нескромное предложение. С какого перепугу?
Военный поморщился от такого обращения, но старый чтец даже не дрогнул.
— Вы мне интересны, — Йон насмешливо изогнул бровь. — Я впервые вижу ищейку, отказавшегося от своего Бога. Знаете, сколько было тех, кто отказался от Горо с момента нашего создания? Помимо вас — трое. Трое за шесть сотен лет. В вас, в псах, изначально заложена любовь к ошейнику. Вы так верите в свое предназначение… Не хотите ли обрести новое?
Йон улыбнулся в ответ, широко, как пес, которым когда-то и был. Ошейник, говоришь? Ошейником они с братьями называли номерную бирку на кожаном шнурке, по которой опознавали тела ищеек. Свою он оставил в залог Судьбе.
— И зачем мне это? Хотя дай угадаю — тебе нужен охранник, способный чуять угрозу задолго до ее появления? Захотел овчарку, что может охранять стадо без пастуха? Что, для этого военные слишком тупы и привыкли лишь исполнять приказы? А вот эта крыса, явно министерская, по большому счету, бесполезна?
Толстяк, наконец-то поднявший с арены шляпу, возмущенно хрюкнул и заколыхался. Похоже, с министерством Йон попал в точку.
— А что мне за это будет? Ну, если я соглашусь?
— Я исполню все твои желания, — просто ответил Тулли.
Его моментально перекосило. От мысли, что он окажется в компании таких, как Ойзо, Карре, незабвенный Теон, этот желеобразный ублюдок и прочие, стало тошно.
— А если у меня их нет? — Рейке пристально поглядел в глаза Тулли. Смотри, старик, смотри на самое дно, где когда-то таился Песий Бог. — Если я уже имею все, что хочу? Что тогда ты мне предложишь?
Тулли вздрогнул, впервые за все время на его лице появилось человеческое выражение. Изумление и еще что-то. Страх?
— Убей! — внезапно выкрикнул он, громко, визгливо, не скрывая паники, отшатнувшись назад. — Убей!
Йон резко повернулся к безымянному майору, одновременно вскидывая Миротворца и уже понимая, что не успевает. Револьвер противника послушно расцветился искрами…
От разорвавшей спину неожиданной боли Йон упал, и пуля прошла у него над головой. Преодолевая жидкий огонь, будто охвативший все тело, сыщик поднял трясущуюся руку, нашел прицелом военного и выстрелил. Голова человека взорвалась.
Рука дрогнула, и вторая пуля прошла мимо цели.
Пронзительно закричал Тулли. Полный ужаса крик был отвратителен.
Она возникла из ниоткуда, длинная тень, невидимая обычному глазу. Та, что приходит, когда жаждущий просит о правосудии. Та, что наказывает, неотвратимо, навсегда. Пес Горо, живущий в каждом из его ищеек.
Вой, исторгнутый из человеческой глотки, был страшен. Наверное, непередаваем ужас того, в чью душу вгрызаются невидимые собачьи клыки, вырывая ее. Крик захлебнулся в бульканье — не крови, но как похоже на кровь!
Йон сел на песке, наблюдая, как Тулли пытается бежать. Безумный идиот. Это было в чем-то даже забавно. Старые сказки говорят, что ищейки годами могут преследовать преступника, сводя с ума воем и клацаньем невидимых клыков. В юности Йон в этом сомневался, считая метафорой собственной работы. А тут вдруг подумал, ни с того ни с сего, что, может, сказки и не врут, просто он никогда не видел себя со стороны.
Тень пронеслась над зрительскими рядами, обрушилась и погребла под собой высокого старика в бархатном кафтане. Рычание, крики, тишина.
Йон, не моргая, глядел, как пес приближается и смотрит, насторожив острые уши. Глядел, пока не заслезились глаза, пока не растворились в воздухе очертания его собственной души.
Показалось ли, или и вправду невидимая рука одобрительно потрепала его по загривку? Он машинально сунул ладонь под воротник, ощупал шею, откуда сбегали вниз к заднице оставшиеся после отречения шрамы.
Гладкая кожа безо всяких следов старых ран.
Йон Рейке устало прислонился спиной к бортику арены. Сидел долго, слушал, как снаружи шумит ливень, да грохочет где-то на полпути приближающаяся гроза. Поднялся, сунул револьвер в кобуру и побрел на выход.
Первыми, кого он обнаружил, распахнув тяжелую ткань полога, были два придурка, стоявшие под проливным дождем, один с ножом, другой — с неведомо где взятой лопатой. Группа спасения, чтоб их. Два мокрых мыша. В свете фонаря короткие волосы мелкого светились, подобно нимбу.
— Я кому сказал сидеть и не высовываться? — соскребя в кучку остатки суровости, уточнил Йон, поочередно поглядев сначала в круглые серые глаза, потом — в прищуренные темные.
Док смутился, котенок безуспешно попытался изобразить взрослое высокомерие на настороженной детской физиономии.
— Вас очень долго не было, мастер, — укоризненно сообщил Эрех, покрепче перехватывая лопату.
— Да? — дождь и молнии мешали понять, сколько времени он проторчал в долбаном цирке. — Ну, это ничего. Главное, что все закончилось.
Он поднял голову вверх, к мрачному небу, и внезапно рассмеялся.
Эпилог
****
Раннее солнечное утро было именно таким, каким должно быть ранее солнечное утро. Сияло летнее небо. Вдалеке, на Часовой площади, колокола Главной башни отбивали час Белого Голубя. Йон Рейке, стоя дома перед маленьким зеркалом, внимательно разглядывал собственное отражение, облаченное в костюм, в котором он когда-то женился.
Расследование, в которое сыщика втянул непутевый целитель, прикончило всю его повседневную одежду. Вернувшись домой Йон бросил в мокрую, неопрятную кучу у двери то, что когда было формой ищейки, кое-как умылся и рухнул спать, напомнив себе, что утром непременно надо завершить все дела и уж точно покончить с этой историей.
Удовлетворившись увиденным, Йон достал из тайника в полу жестяной сундучок на замке, открыл и пересчитал содержимое, скопленное за восемь лет прилежного труда. Прикоснулся к прикрепленному на стену акварельному рисунку, на котором были изображены маленький домик в окружении цветущего сада и море за ним. Элеми очень хорошо рисовала.