— Итак, какие у тебя новости? — Рейке плюхнул на стол корзинку, типичную двухъярусную тростниковую плетенку, в которой продавцы готовой еды продавали сразу несколько блюд. Четверть ляна за обед и ужин на одного.
Эрех пощупал за пазухой копию отчета.
— Сначала давайте вы. Или меняться. А то мне же тоже интересно, — пискнул он.
— Э-э, надо же, интересно ему, — покачал головой сыщик. — Кстати, док, а чего ты мне про свой возраст наврал-то? У тебя же еще голос ломается.
— Он не ломается, — мрачно, зато уже баритоном, буркнул Эрех. — Просто я так говорю, когда волнуюсь. Очень невежливо над этим смеяться.
— А я и не смеюсь, — ответил Рейке и заржал.
Эрех надулся.
— Ладно, извини, мелкий, — махнул рукой сыщик, вытащил из кармана и бросил на стол пухлую пачку писем, перевязанную шелковой ленточкой. — Я тут ходил узнавать, откуда у нашего покойника — ой, прости, у твоего покойника — в доме была разнообразная любовная переписка. Ну, помнишь, подозрение на шантаж? Так вот, и вправду — шантаж. Почитать хочешь?
— Шантаж? Подождите, то есть сын магистрата... — Эрех не закончил фразы, подавившись ее окончанием и самим смыслом.
— Банальный и убогий шантажист, да, — Рейке кивнул, подтверждая. — Сам удивляюсь. Отличная нынче молодежь пошла, просто дети своих отцов. Наш мальчик — вернее, магистратов мальчик, — занимался очень интересным делом. Он с приятелем обрабатывал богатых замужних дамочек. Приятель подкатывал к дамам с романтическими устремлениями, стихи, цветы, ручки целовать, потом дамочку вывозил куда-нибудь на природу, в кусты погуще, и там, так сказать, снимал замок с брачной клятвы. После чего приятель исчезал, а будущий кошелечек получала картинки с интересными ракурсами и копии своих романтических писулек. И начинала платить. Сам понимаешь, что в наше время бывает за супружескую измену. Не вторая эпоха, конечно, но тоже дорого обходится, причем в самом что ни на есть материальном смысле. Можешь поглядеть письма-то. Эти дурочки не просто мужьям изменяли, они умудрялись подробности своих переживаний на бумаге излагать.
Эрех потянулся за письмами, взял пачку в руки, повертел и положил обратно. Ощущение было мерзкое.
— К счастью, нет такой мужской тайны, которую не способна выведать хорошая девочка в приличном борделе. Эти клиенты треплются как белье на ветру. Потому и я теперь знаю. А у тебя что?
Эрех еще раз поглядел на письма, потом вытащил отчет и положил его на стол.
— Вот. Я сегодня во вскрытии участвовал, — пояснил он. — Сделал для вас копию, с уточнениями. Посмотрите сами.
Рейке углубился в чтение, а Эрех, не желая даже стоять рядом с гадостью, отошел в сторону, рассматривая комнату. Жилье одинокого человека. Чисто, аккуратно, пусто. Над письменным столом прикреплена умело выписанная акварель — маленький каменный домик на зеленом холме, в окружении цветущих деревьев, за домиком море сливается по цвету с небом. Явный пейзаж юга, ближе к Алессо. Единственное украшение этого жилища. Рядом со столом домашний алтарь, на котором нет ни одного изображения богов. Только картинка в рамке.
Эрех подошел поближе и оторопел.
С черно-белого изображения на него смотрели Йон Рейке, молодой, много моложе себя теперешнего, в хорошем костюме, и дама, которую он держал за руку. Белокурые волосы ее казались особенно светлыми, темнела сложная вышивка на национальном свадебном наряде. Будучи астинэ, Эрех был обязан уметь определять род по таким признакам как орнамент и прическа. Кто-то из Фоссов, кажется, деталей не разглядеть, но похоже. Юные, счастливые. Невеста смотрит прямо и красивое лицо будто светится, а Йон Рейке держит в своих ладонях ее руки. И тоже улыбается. Не насмешливо, не собачьим оскалом, а такой же мягкой улыбкой, полной радости.
Перед портретом стояла курильница и лежали два супружеских браслета, один в другом, перевязанные белой траурной ленточкой. Меньший потемнел в плетениях тонкой вязи. Эрех знал, что оставляет эти следы. Запекшаяся кровь.
— Значит, три разреза зигзагом по восходящей? — раздался задумчивый голос и он вздрогнул, обернулся.
Йон Рейке, держал в руках отчет и смотрел на Эреха, прямо и внимательно. На лице его не было злости, но задавать вопросы целитель не решился. Мешало ощущение, что сейчас он увидел что-то настолько сокровенное, что даже намек это причинит сидящему у стола человеку сильную боль.
— Совершенно идентичные тем, на теле тула Ойзо, — печально вздохнул Эрех, подошел к столу. — Слева, направо, налево. Одним движением. Сделаны правшой или тем, кто владеет правой рукой так же, как левой.