Я назвал свои заметки «Капитаны». Надеюсь, читатель уловил, что сделано это не в ознаменование того факта, что когда-то братья Старостины выводили команды на поле в качестве капитанов. Название подсказано сегодняшним днем.
1969
ПРЕДИСЛОВИЕ К ЯШИНУ
О Льве Яшине написаны тысячи страниц. Правда, почему-то в заграничной прессе их больше, чем в нашей. Но заметных журналистских удач на яшинскую тему что-то пока не видно. Почему бы это? Вроде бы уж так заманчива идея написать о лучшем вратаре мира!
Спросите моих коллег, что они об этом думают, и, ручаюсь, едва ли не каждый ответит, что Яшин не жалует журналистов и все диалоги с ним получаются суховатыми. Да, впрочем, и он сам, участник всех этих диалогов, не делает из этого секрета и всегда готов подтвердить, что да, с журналистами у него отношения прохладные. Нет, он, конечно, понимает, что обязан время от времени давать интервью. Но что поделаешь, если ему скучно отвечать на те вопросы, которые будто бы должны заинтересовать читателей, а его почему-то оставляют равнодушным. Он не выносит, когда о его вратарском деле, таком простом и суровом (сам он говорит о нем: «Мое дело – костями стучать о землю»), пишут красивыми, душещипательными словами, бездумно рассыпая восклицательные знаки. Он однажды сказал мне: «Вот жена моя, Валя, все про меня точно знает. Написал бы кто-нибудь так, как она знает…»
Но не подумайте, что Яшин принципиально враждует с журналистами. В Рио-де-Жанейро я стал свидетелем такого случая. Автобус с игроками сборной команды Советского Союза должен был вот-вот отъехать от ворот стадиона «Фламенго», где была тренировка. Все страшно торопились, оставались считанные минуты, чтобы поужинать и успеть в кинотеатр. Последним зашел в автобус переводчик. Зная, что мы опаздываем, он нерешительно, как бы для очистки совести, произнес:
– Там стоит репортер, он говорит, что, если не получит у Яшина интервью, редактор его уволит…
– Уволит? – Яшин вскинулся, словно мяч отбил.- Надо выручать, пошли…
Я вышел вместе с ними. Перед нами оказался юнец, которого, видимо, проверяли на пригодность к репортерской профессии. Он уже считал, что все пропало, когда вдруг с подножки к нему прыгнул Яшин собственной персоной. Молодой человек растерялся и форменным образом потерял дар речи. Яшин мигом оценил ситуацию, кивнул переводчику: «Переводи» – и пустился рассказывать всякие штуки о футболе, о своих встречах с бразильскими игроками. Юноша строчил, не веря своему счастью. Яшин спросил меня:
– Ну как, хватит, чтобы его редактор не уволил?
Мы безнадежно опаздывали, но все в автобусе терпеливо молчали, понимая, что иначе Яшин поступить не мог. Кто знает, может быть, наш вратарь сделал этому юному бразильцу карьеру!
Итак, он не любит красивые слова. Да, его отпугивают все эти прозвища вроде «черного спрута», «волшебной руки, одетой в перчатку», «человек с бесконечным туловищем»… Откуда это у него? Думаю, что неприязни к выдуманным словам его научила жизнь. Его собственная жизнь.
Он не был баловнем, избранником судьбы. Когда я сейчас думаю о его первых матчах, то прежде всего вижу какого-то нескладного человека, вспоминаю ощущение страха за него, за то несуразное, что он непременно выкинет. Тогда я не знал, чем это объяснить. Теперь думаю, что знаю.
Когда Леве Яшину исполнилось 14 лет, отец отвел его на завод, где сам работал, и отдал учиться на слесаря. Шел 1943, военный год, и мальчик обязан был работать. Он выучился, стал хорошим слесарем. И в футбол играл в заводской команде. Там определили его во вратари. Потом пришло время служить в армии. Забавно, что товарищи, провожая его, наказывали не забывать футбол. Взрослый был парень, а еще никто не подозревал в нем спортивного таланта.
Однажды солдат Яшин, соскучившись по футболу, зашел на стадион «Динамо» и предложил свои услуги.
Ему повезло, его встретил тренер Аркадий Чернышев, тот самый, который возглавляет ныне сборную Советского Союза по хоккею. Чернышеву приглянулся долговязый, угловатый парень.
Дальше события обещали было пойти совсем как в некоторых художественных фильмах о спорте: молодой вратарь заменяет опытного, получившего травму и… Нет, Яшин оказался неспособным к чуду. В матче с тбилисским «Динамо» он пропустил четыре (!) мяча и был изгнан из команды. Надолго, на целых три года. Ему советовали поискать себе место в другом клубе, но он не ушел. Он не был обижен, он признал, что с ним поступили правильно. Одно это признание показывало, что парень особого склада.
Яшин остался хоккейным вратарем в команде Чернышева, и первую свою награду – серебряную медаль получил после окончания хоккейного чемпионата страны. Никто особенно не настаивал, чтобы он продолжал учиться на вратаря футбольного, никто ему ничего не обещал. Яшин тренировался на свой страх и риск. Когда сейчас мне приходится видеть его во время занятий, я всякий раз удивляюсь, откуда у него столько сил и терпения, что он всех молодых обгоняет по прилежанию. Но сейчас это уже не доблесть, сейчас это привычка, необходимость, вошедшая в плоть и кровь. А вот в ту пору, когда он, безвестный, с треском провалившийся однажды вратарь, уговаривал футболистов побить ему в ворота,- вот тогда это был подвиг. Тогда-то, я убежден, у Яшина сложилось на всю жизнь представление о вратарском деле, которое не допускает выспренных, придуманных слов.