Гоар Маркосян-Каспер
ИЩИ ГОРЫ
Часть первая
ПЕРИЦЕНА
Дана разбудил незнакомый звук. Он попытался было зацепиться за ускользающий приятный сон, но не смог, даже не сумел удержать его в памяти. Осталось только необъемлемое пространство зеленого бушующего моря, грохот разбивающихся о гранитный обрыв волн и упоительный запах морской воды, превращенной штормом в мельчайшую пыль, пронизавшую воздух… Боже, как он соскучился по Земле!.. Дан открыл глаза и сел. Справа от него спал Поэт, почти с головой завернувшись в шкуру трухта — само животное Дан в глаза не видел, но шкура была широченной, с коротким густым голубовато-серым мехом. Слева, вытянувшись во весь рост, лежал на спине Маран и смотрел в небо, глаза его, во всяком случае, были открыты. Дан и сам невольно перевел взгляд вверх… да, здешнее небо заслуживало того, чтоб на него смотрели. Земная цивилизация осветила ночь, очистила ее от неуловимых страхов и призрачных опасностей, которые таит или прикидывается, что таит, в себе темнота, но она лишила землян звездного неба… ну может, не совсем лишила, но никогда и нигде на Земле Дану не доводилось видеть таких ярких и крупных звезд.
Звук повторился. Теперь Дан узнал его, эти замысловатые переливы могли иметь лишь одно происхождение, трубили в спиралевидный рог сахана, небольшой местной антилопы с неподобающе длинными и тяжелыми рогами.
— Атакуют с юга, — сказал Маран, не повернув головы. — Вентах в пяти.
Пять вент это меньше трех километров, привычно перевел для себя Дан. Надо разбудить Поэта и собираться.
Однако Маран даже не пошевелился.
— Эти дикари совершенно не умеют воевать, — заметил он негромко. — Подобравшись почти вплотную к спящему лагерю противника, они предупреждают его вместо того, чтобы напасть врасплох.
— Это сигнал к атаке, — возразил Дан.
— Можно было выбрать другой, менее шумный.
— А если это просто благородный обычай? Если у них не принято нападать врасплох?
— Благородные обычаи у людоедов?
Дан поежился. Людоеды… А если они выиграют сражение? Он представил себе праздничное торжество: цепочка костров, разведенных вдоль бывшего берега высохшей напрочь соседней речушки, длинные ряды сидящих на песке дикарей, хрустящих белыми человеческими костями…
— А вдруг они выиграют битву? — предположил он вслух.
— Не выиграют.
— Но лагерь спит. Они не успеют…
— Успеют. Вот, слышишь?
Невдалеке от них рассыпался резкой, четкой дробью барабанный бой. Первому барабану ответил второй, потом третий… Дан пригладил волосы и встал. Маран не двинулся.
— Скоро начнет светать, — сказал он, по-прежнему глядя в небо. — Ты хоть немного поспал?
— А ты нет?
Звук рога прозвучал неожиданно близко.
— Прорвались?
— Похоже на то. — Маран сел. — Надо разбудить этого лодыря. Ну-ка, Дан, толкни его.
— Но, но… — Поэт откинул шкуру. — Бросьте эти первобытные замашки. Совсем одичали. Варвары.
— Пообщаешься с людоедами, потом мы на тебя поглядим. Как еще ты одичаешь, — пообещал Дан.
Поэт вздрогнул.
— А как ваши людоеды питаются? — спросил он с опаской. — Живьем едят или сначала убивают?
— Убивают.
— Тогда ничего, — повеселел Поэт. — А то ведь у них привычки разные, у людоедов этих. Я где-то читал про племена, которые едят пленников живьем… или варят их живыми, так, говорят, вкуснее. Брр…
— Прервись на секунду, — попросил Маран.
— Что?
— Помолчи. Твои гастрономические изыскания мешают мне слушать.
Поэт замолчал. В наступившей тишине прокатился отдаленный звук рога, потом барабанный бой, чуть ближе…
— Отбились. — Маран снова лег на спину. — Можешь продолжать.
— Спасибо, ты очень любезен. Этим и ограничивается ваше участие в боевых действиях?
— Примерно.
— Мы не воины, мы охотники, — терпеливо пояснил Дан. — Я же тебе вчера говорил.
— Говорил, ну и что? Разве это значит, что во время битвы вы должны дрыхнуть, укутавшись в теплые шкурки? Меня такое положение дел не устраивает. Я хочу схватиться с людоедами.
— Что ты пристал к этим злополучным людоедам? — осведомился Маран. — Что они тебе сделали? Несчастные, невежественные дикари, к тому же вечно голодные. Куда им деваться, в этой дурацкой пустыне нечем набить желудок, разве что окороком врага… или даже друга. Неизвестно, что бы на их месте делал ты. Запустить тебя сюда на месяц-другой без запаса продовольствия, ты и меня съешь, и глазом не моргнешь.
— Тебя не съем. Вот Дана еще может быть. А ты несъедобный. Посмотри на себя, на кого ты похож!