- Неужели тот самый серый волк? Как-то не очень похож. Ладно, попробуем пообщаться - все-таки сказка.
Поклонилась в пояс и завела чуть гнусавым от волнения речитативом: - Ой, ты, гой еси...
Волк рыкнул и невежливо спросил: - Ты что, девица, на голову больная?
- Ой, а как нужно с вами разговаривать?
- Во-первых, нормальным языком, а во-вторых, на "ты".
- А вы ... ты - тот самый знаменитый серый волк?
- Был знаменитый, да весь вышел.
- Как вышел?
- Да очень просто. Выгнали меня. Мол, в царстве-государстве все спокойно, власть Иван-царевича крепка, Василиса прекрасная всех прекраснее, с Кощеем мирный договор и торговлишка. Так что волки всякие теперь не ко двору. Да вчера еще и лапу поранил... Эх, да что там говорить! А ты, чай, по сказочному туру? И где суженного своего потеряла?
- Да он сам потерялся. И никакой он не суженный, не нашла суженного пока.
- Ну, это дело поправимое. Тут добрых молодцев как грязи. Иди вот по этой тропинке, прямо за холмом трактир стоит, там спросишь, как до города дойти. Для туристов во дворце специальные покои, Иван-царевичу представят, напоят-накормят, спать уложат. Извини, довезти не смогу, не в той форме.
- Ну, уж нет. Сейчас я тебе лапу перевяжу и вместе пойдем. Давай, ложись. И кусаться не вздумай. Вот, лучше колбаски съешь.
Серый с сомнением взял в пасть кусок колбасы из упаковки и послушно лег на бок, вытянув переднюю лапу с длинным порезом. При этом колбасу умудрился незаметно выплюнуть. Василиса довольно споро промыла ему лапу минералкой и забинтовала. Волк неуверенно встал, потоптался на месте и, буркнув, что, мол, сойдет, неторопливо потрусил вперед. Девушка бодро пошла за ним, останавливаясь, чтобы ухватить пару там и сям пару-тройку земляничин.
За холмом открылся вид на наезженную дорогу и сказочный домик на обочине и прозаической вывеской "Трактир". Земляничные и зеленые стеклышки в окнах ярко блестели под лучами клонящегося к горизонту солнца. На крыльце важно восседал огромный черный кот. Из приоткрытой двери доносилась музыка и неразборчивый голос певца.
К тому времени, когда наши путешественники дошли до забора, практически стемнело. Приветливо светящаяся дверь так и приглашала войти. Робко заглянув внутрь, Василиса увидела довольно большой зал с массивными столами, за которыми сидели многочисленные посетители, внимательно смотрящие на небольшую сцену и даже, кажется, забывшие про греющееся в огромных кружках пиво.
На сцене пел высокий парень с гривой черных волос и неожиданно яркими зелеными глазами. Именно его песня была слышна во дворе:
Матросы мне пели про остров,
Где растет голубой тюльпан,
Он большим отличается ростом,
Он огромный и злой великан.*
Увидев Василису, он замолчал, пристально в нее вглядываясь, улыбнулся, резко ударил по струнам, потом мягко перебрал несколько аккордов и тихо запел снова:
Стынет окно, а в закате играет солнце,
Пейте вино, пойте песни, пока поется,
Просто в камин бросьте еще немного дров,
Вы, как и я, один - в общем, сюжет не нов.**
Как зачарованная, девушка подошла к сцене и молча встала перед певцом.
Привет, я рад тебя видеть,
Хоть мы незнакомы с тобой!
Побудь со мной в этом метре жизни
Чуть дольше, чем кто-то другой!
Певец положил гитару на пол, поклонился слушателям и спрыгнул со сцены. Подойдя к Василисе, он внимательно вгляделся в ее ошеломленное лицо и нежно взял за руку. Внимательно вгляделся в лицо, улыбнулся, накрутил на палец выбившуюся из косы прядь, поднес губам, а потом аккуратно заправил за ушко. Отошел на шаг, покачал головой и с уверенностью сказал: - Забудь. Эти песни были не для тебя. Для тебя - совсем другая.
Резким прыжком вскочил на сцену, поднял гитару и, на минуту задумавшись, запел:
Дожди опять моросят,
И я опять мечтаю свое.
В долины улиц я устремляю свой взгляд,
Среди других пытаясь найти Ее.
Уж сколько лет
Теряя след,
Ищу я ту, которой в общем-то нет.
Дожди в небе свили гнездо,
В грязи осенней тонет луна,
А я надеюсь, все надеюсь на то,
Что где-то рядом ходит и ждет Она.
Уж сколько лет,
Теряя след,