Питьевая вода была на исходе. Капитан Хардвик отбирал алеутов для поездки на берег за свежей водой. Он стоял рядом с Ильей и тыкал костлявым пальцем:
— Ты, — он показал на Тайина. — Ты, и ты, и ты тоже. — Потом повернулся к Захару: — Ты, Петров.
Захар не поверил своим ушам. Он изумленно посмотрел на шкипера и покачал головой:
— Я? Нет. Это не мое дело.
Хардвик посмотрел на Илью, отрывисто бросил что-то по-английски. Илья заискивающе улыбнулся в ответ и сказал:
— Делай, Захар, что велят. Я сам знаю, что это не твое дело. Так ведь он здесь хозяин, его слово закон.
— С чего это он вздумал посылать меня? Это не моя забота.
Илья покосился на капитана. Нос Хардвика зловеще бледнел.
Илья торопливо шагнул к Захару, обнял его за плечи мясистой рукой:
— Слушай, Захар, не валяй дурака. Тебе что, жизнь не мила?
Захар сбросил его руку пожатием плеч.
— Ладно, чего уж там. Только непонятно мне это…
Ворча, Захар забрался в корабельную шлюпку и уселся между двумя пустыми бочками на корме, лицом к гребцам. За спинами у гребцов пристроились алеуты: Тайин и еще трое, по двое на каждой банке, лицом к корме. Рассеянно глядя на них поверх голов гребцов, Захар ломал себе голову: почему Хардвик послал его, Захара, вместе с алеутами?
И вдруг, уже у самого берега, его осенило. Именно эти алеуты стояли впереди всех в тот вечер на рейде Сан-Францискского залива. Он сам тогда кричал громче всех и хватал шкипера за руку. И теперь Дэмбостон в своих мыслях свалил его в одну кучу с этими алеутами. «И я, и они — смутьяны. Очень может быть, что Хардвик задумал избавиться от них, но так, чтобы все можно было свалить на несчастный случай». От этой мысли Захар похолодел. Он дал себе клятву никогда больше не ввязываться в дела и заботы алеутов. «Не стоят они этого, — сердито подумал он. — А я теперь буду держать ухо востро с этим чертовым Дэмбостоном».
Шлюпка заскрипела килем о песок. Алеуты выбрались вброд на берег, неся по паре кожаных ведер. Следом за ними выпрыгнул на отмель Захар. Вода приятно холодила босые ноги. Матросы остались у лодки; один из них, белобрысый веснушчатый парень, стал на часах с мушкетом.
Захар побрел по песку к каменистому обрыву. Ручеек, сбегавший с прибрежных холмов, низвергался с обрыва алмазным водопадом. По краям русла росли лишайники и дикие цветы. Берег порос дикой мятой, а в одной из ложбинок Захар нашел водяной кресс — жеруху. Он набрал пригоршню жерухи и на ходу с наслаждением жевал ее сочные побеги. У листьев жерухи был острый вкус, они отдавали перцем.
Под обрывом было безветренно и тихо, солнце припекало вовсю. Прежде чем наполнить свои ведра, Захар окунул голову в поток и долго пил холодную свежую воду. Алеуты уже двинулись к шлюпке с полными ведрами.
Внезапно над их головами раздались крики. Затрещали выстрелы. Фонтаном забила вода из ведра, пробитого пулей. В панике алеуты побросали ведра и опрометью кинулись к шлюпке.
Сердце отчаянно колотилось в груди у Захара, когда он, петляя, помчался по песку. Щелканье выстрелов подстегивало его, во рту пересохло от страха.
Когда Захар достиг кромки воды, шлюпка уже отвалила от берега. Отчаянным затяжным рывком, разбрызгивая воду во все стороны, Захар проскочил отмель и в последний момент дотянулся до кормы. Он перевалился через транец и плюхнулся между бочками. Матросы, с красными, потными лицами, гребли изо всех сил.
Отдышавшись, Захар стал отчаянно бранить матросов.
— Вы хотели бросить меня на берегу, так ведь? Если б вам не пришлось разворачивать шлюпку, я бы вас не догнал!
Он оглянулся. На скале у водопада вырисовывались против солнца черные силуэты четырех всадников. Испанцы не стреляли — лодка была уже слишком далеко. Водопад искрился под солнцем.
— Не понимай, — буркнул веснушчатый матрос. — Не говорит по-русску.
Шлюпку подняли на палубу «Елены». При виде порожних бочек капитана охватил один из его привычных приступов бешенства. Он разразился потоком проклятий. Один из гребцов попытался что-то объяснить ему, но Хардвик заставил его замолчать ударом кулака.
Прибежал Илья и стал загонять алеутов в трюм — подальше от капитанского гнева. Захар тоже начал спускаться по трапу, но тут новый взрыв ругани заставил его оглянуться.