— Ничегошеньки. С голыми руками остались, — громко произнес Захар. — И то… — он тупо поглядел на ободранные ладони.
До наступления ночи Захар сгреб в кучу хворост, прочий лесной сор. Тайин даже не шелохнулся, когда Захар заваливал его листвой и валежником. Израненными руками Захар кой-как соорудил над Тайином хлипкий шалаш — какое ни на есть укрытие на ночь. Потом подыскал суковатую палку покрепче и улегся рядом с Тайином.
Наутро Захар первым был на ногах. Тайин, которого Захар давно уже прозвал «ранней пташкой», на этот раз лежал на своей подстилке из листьев, вялый и безразличный ко всему.
— Тайин! — окликнул его Захар. — Ты здоров? Вставай, пора идти.
Тайин безропотно поднялся на ноги. Весь день они шли рядом, и Захар не мог не заметить пугающую перемену в поведении Тайина: тот потерял интерес ко всему, не пытался добыть пищу, был рассеян и замкнут. Казалось, встреча лицом к лицу со смертью лишила его и силы, и бодрости духа.
Захар пытался расшевелить его. Он то и дело заговаривал с ним, шутил, пробовал бранить его. Ничего не помогало. Тайин шел, погруженный в свои мрачные мысли, отрешенный от всего. Его янтарные глаза утратили блеск.
Так продолжалось несколько дней. Тайин был занят своими мрачными размышлениями, Захар — поисками пищи. Он ничем не брезговал: зеленью, корешками, птичьими и черепашьими яйцами. Иногда удавалось найти несколько орешков, переживших зимние дожди. Все найденное он делил с Тайином. Тот брал и механически глотал. В довершение всех бед, дождь изводил их: то моросило, то лило как из ведра. Продрогшие, голодные, они брели днем, а по ночам корчились под деревьями.
Наконец, однажды утром, Захар, изнемогший от голода и тягот пути, но прежде всего озабоченный состоянием друга, остановил Тайина. Дождь только что перестал, река дымилась под солнцем.
Стоя перед Тайином, Захар начал:
— Тайин, посмотри на меня. Ну, прошу тебя.
Остекленелые глаза нашли какую-то точку вдали и уставились в нее.
— Тайин, мы ведь друзья, — серьезно продолжал Захар. — Друзья помогают друг другу. Что с тобой? Поверь, я хочу помочь тебе. Если мы перестанем помогать друг другу, тогда всё, конец.
Тайин молчал, но Захару показалось, что он стал прислушиваться к его словам.
— Ты ведь не хочешь, чтобы я умер? — не отступался Захар. — И сам небось тоже не хочешь помереть, а?
— Я уже сперва раньше, умирал, — пробормотал Тайин.
— Чего? Ты это о чем?
У Захара сжалось сердце при виде безнадежного отчаяния на лице Тайина. Немыслимо, чтобы этот уверенный в себе, смелый, сильный человек сломался из-за суеверия, из-за какой-то навязчивой мысли. Захар знал: он должен как-то пробиться сквозь невидимую стеку, отгородившую Тайина от него. От этого зависели их жизни. Он схватил Тайина за плечи и дружески встряхнул его.
— О чем ты, Тайин? Скажи. Скажи мне. Пожалуйста!
— Я умирал в речке, — сказал Тайин тихим, дрожащим голосом.
— Да с чего ты взял? — Захар снова осторожно встряхнул его. — Ты же не умер. Вот ты здесь стоишь.
— Оставь, господин Петров, пожалуйста, оставь меня.
У Захара опустились руки. Но он не мог отступить теперь, когда Тайин заговорил — впервые за несколько дней. И он продолжал тормошить его.
Наконец Тайин заговорил снова, но так тихо, что Захар с трудом разбирал его слова:
— Эль, она взяла меня вниз. Ангел-хранитель, мой дух, забыл меня. Эль, она взяла мое сердце. — Его лицо было пепельно-серым.
Захар вспомнил их разговор о вере.
— Слушай, ты мне тогда говорил, что ваши ангелы-хранители не помогают белым, так ведь? Но если он хочет помочь тебе, он может сделать это через белого? Скажем, через меня. Так ведь оно и было.
На этот раз Тайин слушал внимательно, и Захар вдохновенно продолжал:
— Да, так оно и было, именно так, Тайин. Тогда, у реки, твой ангел-хранитель вошел в меня. Я помню, тогда я прямо-таки летел по воздуху. Я взлетел на верхушку дерева, наломал веток и полетел с ними назад. Да разве сам бы я смог? Ни за что! Я тогда ощущал в себе какой-то странный дух. Теперь я знаю: это был твой ангел-хранитель, он вошел в меня, чтобы тебя спасти.
Тайин впился в него горящими глазами. Его широкое лицо горело, оживленное надеждой.
— Тайин, Эль не утащила тебя к себе. Она не взяла твое сердце. — Захар вдруг нагнулся и прижал свою щеку к его безволосой груди. — Я слышу, как оно бьется, — и он отступил от Тайина. — Послушай сам. Оно у тебя в груди.