— Еще бы! — сказал Рощин. — А то бы я сам не догадался. Это же козырь! — Он взял Захара под локоть. — Пошли!
…С блаженным вздохом Захар завернулся в теплое одеяло.
— С повышеньицем вас, Захар Иванович, — пробормотал он. (Рощин отвел ему маленькую отдельную каюту.) Но вот чем он был ценен, что в нем было козырного — этого Захар никак не мог понять. Впрочем, он недолго ломал над этим голову — сон живо одолел его.
Захар проспал больше суток и проснулся от зверского голода. Когда он выбрался утром на палубу, «Златоуст» все еще стоял на якоре в Монтерее.
Он завтракал с Петей в кают-компании. Кают-юнга подал на стол яйца, свежий хлеб, чай. Все было горячее и удивительно вкусное. Захар одолел шесть яиц, дюжину ломтей хлеба с маслом и бессчетное множество кружек горячего, сладкого чая. Наконец он в изнеможении отвалился от стола.
Петя наблюдал за ним с усмешкой.
— Тебе не кажется, Захар, что чего-то здесь недостает?
Захар подобрал хлебным мякишем остатки желтка на своей тарелке.
— Недостает, говоришь? — сказал он благодушным, сытым голосом. — А чего?
— Помнишь горничную, которую держал капитан? Алеутку, которая швыряла нам еду на стол? Так вот, сбежала она в прошлый наш вояж. Приходим мы в Сан-Франциско за партией зерна. А она возьми да и сбеги ночью с корабля. Представляешь?
Перед взором Захара снова промелькнули все его злоключения. Помолчав, он сказал:
— Дай бог, чтобы она не пожалела об этом. Несладко ей будет в чужих краях… До чего отчаянная!
— Чего еще ждать от этих инородцев! Никакого соображения.
«Ну-ну, валяй, — сказал про себя Захар. — Мне-то лучше знать».
После обеда правитель сошел на берег вместе с капитаном для очередной встречи с губернатором. Кусков выглядел весьма импозантно в своем форменном темно-зеленом мундире коммерции советника с эполетами, с золотой медалью на груди. Рощин облачился в выходной черный сюртук. На борту «Златоуста» оказался отряд военных моряков, и теперь двое из них, в парадной форме, сопровождали Кускова и Рощина в качестве почетного эскорта.
На вечерней полувахте капитан Рощин объяснил Захару, что происходит. Они стояли на шканцах, облокотившись о поручни, и глядели, как загораются на берегу редкие огни. Кусков в это время писал отчет, запершись у себя в каюте.
— Отношения с испанцами у нас сейчас, прямо скажем, натянутые, — рассказывал Рощин. — Губернатор де Сола засылал новых послов в Росс. И всё с угрозами: мол, уходите, пока не поздно. То есть не то чтобы напрямик, но намеки были ясные. Де Сола запрещает своим торговать с нами, но у нас здесь есть, конечно, давнишние связи, мы и обмениваемся товарами помаленьку. Оно, конечно, незаконно, но так уж повелось спокон веков. Словно в жмурки играем — и смех, и грех. — Рощин фыркнул. — А вообще-то испанцам не до смеху, я так считаю. Де Сола нас пугает — так это больше с отчаяния. Прошли их времена в Новом Свете. В Мексике мятеж за мятежом. В портах чего только не наслушаешься. Говорят, вот-вот и сюда придут повстанцы.
— Самое время нос перед нами задирать, — заметил Захар.
— Верно, никакого резону в этом нету. Может, вице-королю в Мексике взбрело на ум, что де Сола сумеет выжить нас отсюда. Мол, тогда и повстанцы не посмеют сюда сунуться — как же, сила! Теперь, значит, Иван Александрович и стал подумывать о том, как бы показать испанцам, что с нами тоже шутки плохи. А ты — тут как тут, лучше и не придумаешь.
— Это как же? Я-то тут при чем?
— А при том, что мы теперь знаем: испанцы держат у себя наших алеутов. Русских подданных держать в плену! Слыханное ли дело! — Рощин прислонился спиной к поручням и продолжал — Господин главный правитель как раз прислал в Росс военный шлюп из Ново-Архангельска. Четырнадцать пушек и команда военных моряков на борту. Сейчас шлюп стоит в заливе Румянцева — залив Малый Бодега по-испански — и ждет распоряжений Кускова. Правитель может располагать им по своему усмотрению. Дипломатично, само собой. Господин, главный правитель отписал ему, что посылает шлюп, дабы разъяснить испанцам, что мы обосновались в Россе по закону и по справедливости. — Рощин снова фыркнул. — Разъяснить! Да эти четырнадцать пушек могут весь Монтерей в порошок стереть! — Он махнул рукой в сторону берега. — Обратить в прах, из которого он вышел.
Захар тихо присвистнул.
— Тем временем, — продолжал Рощин, — мы здесь торчим с грузом скобяного товару, который самим же испанцам нужен позарез. Надеемся обменять его на зерно, которое опять же позарез нужно нам. — Он зевнул. — Завтра у нас еще одна встреча с де Солой, и сдастся мне, что последняя. Сдается мне, мы получим все, что нам нужно. (На корабле пробили склянки.) В этом есть и твоя заслуга, Захар. Спокойной ночи.