На другой день Захар наблюдал, как его начальство возвращается со встречи с испанским губернатором. Вид у обоих был победный. На лице Рощина играла дерзкая усмешка, он взбежал на палубу легко и задорно. И даже деревяшка Кускова, казалось, выстукивала на ходу победный марш. Кусков кивнул Захару:
— Зайди ко мне.
У себя в каюте Кусков налил три бокала вина и протянул один из них Захару:
— Твое здоровье, дружок.
Они чокнулись.
— Наша взяла, — сказал Кусков. — Торговля возобновляется. Наши промысловые партии более тревожить не станут. Де Сола обещался послать отряд в миссию, чтобы доставить наших алеутов в Монтерей. Я пошлю сюда наш шлюп, он будет дожидаться прибытия алеутов и примет их на борт. — Он прищелкнул пальцами. — На этот раз губернатор был на редкость понятлив. Еще бы — военный корабль перед самой его дверью! — Кусков жестко улыбнулся и продолжал — Я дал ему месяц сроку. Но думаю, что так долго ждать не придется.
Рощин с удовольствием включился в разговор:
— Как будем проходить мимо залива Сан-Франциско, можно будет послать с байдаркой приказ на шлюп, чтобы шли к Монтерею.
Кусков кивнул.
— Да, кстати, насчет нашего старого друга, капрала Риверы. Я сообщил де Соле, что за алеутами придет военный корабль, и тут он вдруг оказался милейшим человеком. Все готов был сделать для дорогих гостей. Я пожелал, чтобы Риверу наказали, а де Сола говорит: «Уже сделано». Похоже, что де Сола был еще в миссии, когда Ривера и второй солдат притащились на своих двоих. Те стали было нести околесицу: мол, пленники украли у них лошадей и сбежали. А лошади-то давно уже вернулись! Ну, прижали наших героев к стенке, тут все и вышло наружу. Им-то было велено вернуть вас, а не убивать. За нарушение приказа де Сола послал солдата на каторжные работы на полгода, а Риверу вообще выгнал из армии. На этом военная карьера Риверы закончилась. Придется ему наниматься на ранчо — коров пасти.
— Поделом ему!
Вкус возмездия был сладок, и Захар с удовольствием запил его глотком доброго испанского вина.
Они подняли якорь с утренним приливом и взяли курс на Сан-Франциско. Там они почти месяц занимались меной скобяного товара на пшеницу. В середине мая «Златоуст» вышел в море и направился к Фараллонам — этой последней обязательной остановке для всех кораблей, идущих в Росс.
Захар стоял рядом с Тайином на носу корабля, в застегнутой до подбородка теплой куртке, в шерстяной шапке, нахлобученной на уши. Жмурясь от свежего весеннего ветерка, он с довольной улыбкой наблюдал, как чайки бочком скользят в воздушных потоках над верхушками мачт. Ясное небо, паруса, освещенные солнцем, — жизнь была прекрасна! Корабельный кок откармливал Захара как на убой. И он снова был полон сил, здоровья и бодрости. И что ни говори, а приятно, когда ты чист, аккуратно подстрижен и тщательно выбрит. Короче, Захар чувствовал себя на седьмом небе.
На широком лице Тайина, которое выглядывало из отороченного мехом капюшона парки, блуждала мечтательная улыбка. Говорили, что из Росса «Златоуст» пойдет прямо на Ситху.
— Господин Кусков говорит, я тоже пойду.
— Здорово, Тайин, да? — улыбнулся Захар. — Я-то знаю, как ты рад, что возвращаешься домой. И я за тебя рад.
Тайин промолчал, но его улыбка стала еще шире.
«Златоуст» сбавил ход и осторожно нырнул в белую мглу, которая в любое время окутывает Фараллоны. Мимо проплыла скалистая вершина главного острова, повитая туманом. Нагрудные пятна бесчисленных кайр белели в расщелинах скал. Птицы теснились на каждом клочке земли, темной тучей висели в молочно-белом небе, воздух содрогался от их криков.
Захар радовался за Тайина, но и ему самому грех было пенять на свою судьбу. Кусков сам предложил ему остаться в Россе и дал понять, что жалеть об этом ему не придется. Ничто не мешало ему вернуться — старый тойон умер.
А что касается отца… Узнав, что «Кама» давно уже просрочила все возможные сроки своего возвращения, Захар изо всех сил старался не думать больше об отце. Не надо растравлять себе душу напрасными надеждами. Каждая мысль об отце причиняла ему боль. И в то же время в глубине души он гордился тем, что сам нашел себе место в этом новом мире, не затерялся в нем без отцовской помощи.
— Чего мы только не повидали с тех пор, как были здесь в последний раз! — сказал он, обернувшись к Тайину. — Помнишь?