ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
— Ну, получил, что хотел? Давай, вали отсюда…
Мужичонка непонимающе посмотрел на Тристана. На вид ему было лет пятьдесят, сам хилый, лицо серое, изрытое морщинами. Больничная пижама висела на нем мешком. Тристан злобно на него косился, раздувая ноздри. А тот — хоть бы что: опять принялся выстраивать геометрические фигуры из леденцов, которыми Тристан же его и угостил. Треугольник. Он осклабился. Ромб. Засмеялся. Крест. Проглотил один, красный. Встряхнул леденцы в горсти, бросил их на длинный железный стол, как игральные кости. Уставился на россыпь, точно считывая в ней прорву каббалистических знаков. Блаженная улыбка блуждала по его лицу.
— Проваливай, ну! — рявкнул Тристан.
Тип вздрогнул. Я тоже.
— Тристан… расслабься. Он же ничего плохого не делает, просто играет. Он ведь забавный, разве нет?
Тристан мрачно на меня покосился.
— Да уж, обхохочешься! Беда только в том, что он такой забавный весь день.
— Ну…
Я посмотрел в окно.
— Ты перестал принимать лекарства, да, Тристан?
— А ты как думал… уже несколько месяцев.
— Почему?
— Ты что, правда хочешь это обсудить, оно тебе надо, а, Джек?
— Нет.
Я опять посмотрел в окно. Светило солнце. Это обсудить. Всегда одно и то же. Я закурил. Псих с леденцами пялился на меня. Я выпустил дым красивым колечком, устремившимся к потолку, и улыбнулся ему, приглашая полюбоваться. Он хихикнул с заговорщицким видом. Тристан, уткнувшись в принесенную мной газету, изучал биржевые котировки и покусывал нижнюю губу.
— Плохие новости?
— Ох, Джек… Если б ты знал, сколько я потерял за последние три дня, тебе бы дурно стало.
— И сколько же?
— Даже считать не хочу. Черт, черт, черт…
— Принимал бы лекарства, дурило. Доу Джонс не может ждать, пока ты переживешь свой очередной психоз…
— Да не Доу Джонс, Насдак. И потом, «психоз» — не тот термин, Джек. Они называют это…
— Плевать. Ну, так сколько? Мне интересно. Десять тысяч? Двадцать?
Он посмотрел на меня с презрением.
— Я потерял больше, чем ты заработал за три года, Джек. О’кей?
Я расхохотался. Денек и впрямь выдался на славу.
— Вот и отлично. Впредь будет тебе наука, не психуй.
— Иди ты на хер, Джек. Кстати, заметь, моему психическому равновесию это вовсе не способствует.
— Наоборот, дурачок! Это вернет тебя с облаков на землю.
Он недоверчиво прищурился.
— Тебе что, не сказали, что со мной нужно поделикатнее? Только этого мне не хватало — чтобы мой любезный зятек явился тыкать меня носом в дерьмо… Сестрица узнает — убьет тебя.
— Уже, Тристан. А твоя сестрица, кстати, давно плевать хотела на это твое… равновесие.
— А тебе, значит, все еще не надоело.
— Черт его знает… Так что, забрать тебя отсюда?
— Боюсь, не получится. Они хотят меня еще понаблюдать, и потом, тот парень из бара наверняка подал жалобу.
Я бросил взгляд на остатки его обеда. Интересно, как можно рассчитывать поправить здоровье при таком питании: пюре, белый хлеб, три горошины и серый стейк? Попадешь в больницу со сломанной ногой, а выпишешься с язвой желудка. Определенная экономическая логика в этом есть, ну да бог с ней.
— О’кей, значит, хочешь остаться? — спросил я и затушил окурок в пюре.
— Нет, — он сглотнул, превозмогая тошноту, — сваливаем.
Я толком не знаю, какие у Тристана тараканы в голове. Собственно говоря, меня никогда особо не интересовало, каким именно диагнозом врачи объясняют его поведение. Сестра называет его маниакально-депрессивным; если ей так легче, я рад за нее. Его отец, мучительно стыдясь, говорил, что Тристан просто «не такой, как другие». А я даже не знаю, что сказать. Он такой, и все тут.
Тристан Молинари — офигительное все-таки у него имечко — это ходячее стихийное бедствие. Виноват ли в том некий нейрохимический дисбаланс или нет — для меня дело десятое. Вот когда он даст мне повод усомниться в его рассудке, я подумаю. А так — Тристан есть Тристан. Он воспринимает все чуть острее большинства людей и в тысячу раз острее, чем я. Я-то ведь тоже больной. Те, кто меня знают, подтвердят. Не те, а та, если быть честным. Моника может поклясться, что я больной. И я верю Монике. Мне даже не нужна тристанова больничная пижама, я и так все про себя знаю. Просто от меня меньше проблем. Я не колочу людей чем попало по башке, если на меня «не так» посмотрят. Тристан вот колотит. А я отвожу глаза.