Когда Сергей закончил работу на мачте и спустился вниз, возле ходового мостика его как бы невзначай повстречал Королев, шепнул мимоходом, что жандармы б сопровождении старшего офицера лазают по всему кораблю.
Но вскоре неприятные гости отбыли восвояси, а Сергей пошел в кубрик. Команду, как объявили по ротам командиры, на весь остаток дня освободили от работ по кораблю, всем приказано было приводить в порядок обмундирование, и это тоже говорило о том, что вскоре на борту «Павла» может появиться царь.
События надвигались стремительно, и Сергей в какой-то миг пожалел, что необдуманно влез в смертельно опасное дело. Но отступать уже было поздно. Он ни за что не даст повода для того, чтобы о нем подумали как о трусе!
Утро 21 июня выдалось теплым, безветренным и безоблачным — будто его нарочно приурочили к торжественной встрече двух монархов.
Все было готово к ней — выстроились на рейде боевые корабли и царские яхты, принарядился, как на именины, порт, опробовали сапогами наспех оборудованный плац вымуштрованные роты Выборгского полка, надели парадные мундиры чины свиты, министры и дипломаты, привели себя в готовность приехавшие журналисты, рассыпались кругом городка агенты охранного отделения и дворцовой охраны.
Все вокруг выглядело пышно, пестро, но было в этой праздничности что-то мишурное, театральное, несерьезное. Из-под экзотических гирлянд триумфальных арок выглядывали плохо оструганные, наспех скрепленные доски, высокие флагштоки стояли косо, от плаца летела желтая едкая пыль, а сановники и дипломаты в расшитых мундирах гуськом ходили по нужде в деревянные, загаженные скворечники-клозеты.
Но не только в антураже, а и в самой встрече было нечто двусмысленное, несолидное, лежал на ней этакий налет опереточной игривости. Была она в полном диссонансе со сложившейся в Европе обстановкой, где два военно-политических союза — англо-франко-русский и австро-германо-турецкий — настороженно следили друг за другом, готовясь к вооруженной схватке. Хотя были подготовлены к встрече тексты со словами о дружбе, сердечности и мире, все прекрасно знали, что уже не первый год германский генштаб разрабатывает план операции против России, а русская армия отрабатывает схемы будущих боев против немецкой.
Но даже не это придавало встрече несерьезный оттенок — чем-чем, а лицемерием прожженных политиков удивить было нельзя. Оно было для них вполне привычным и как бы само собою разумеющимся. Шокировал приглашенных характер отношений, сложившихся между двумя монархами. И ладно, если бы дело упиралось в их родственные связи и привязанности, это еще полбеды. Можно было примириться и с тем, что напыщенный, самовлюбленный и напористый Вильгельм II — большой любитель театральных поз и речей, будет назойливо вылезать на первый план во время церемониалов, подавляя своей импозантной фигурой малорослого и неказистого русского царя. И эта беда невелика.
Хуже всего было то, что царственный родственничек Вилли подавлял своего «милого Ники» не только внешне. Перед его настойчивостью и твердой волей русский монарх попросту тушевался и порою совершал глупости и не просто в семейном кругу, а такие, от которых начинало трясти государственный аппарат империи. До сих пор министры с дрожью вспоминали о случае, происшедшем во время свидания Николая II и Вильгельма II в июле 1905 года в финских шхерах близ острова Бьёрке.
В тот раз оба монарха хорошо пообедали и изрядно выпили в кают-компании, а потом кайзер позвал царя в свою каюту и показал ему текст договора между Россией и Германией. Если одна из сторон, говорилось в нем, подвергнется нападению какой-либо европейской державы, то союзница обязана прийти на помощь всеми своими сухопутными и морскими силами. Такой договор начисто ломал сложившуюся в Европе систему отношений между странами, превращал Россию во врага Англии и Франции. Однако все это отнюдь не смутило пребывавшего в благодушном настроении Николая, И к тому же родственник назойливо гудел над ухом, доказывал, что вдвоем они зажмут в кулак всю Европу и незачем им с нею церемониться.
Лишь одно смущало русского царя — такой договор по законам Российской империи мог иметь законную силу, если его наряду с императором подпишет один из членов правительства. На яхте, правда, присутствовал морской министр адмирал Бирилёв, но звать его царь не решался, чувствовал, что в этом деле даже его монаршая воля может не сработать. Вильгельм II высмеял его сомнения и сыграл на самолюбии — какой же он самодержец, если не может заставить министра сделать для него такой пустяк. Налитый до краев чужой решимостью, Николай пригласил Бирилёва, прикрыл текст договора ладонью и приказал подписаться внизу рядом с царской подписью. Адмирал ослушаться не посмел.