По правому борту расположились офицеры. Жесткие от крахмала стоячие воротнички упирались в свежевыбритые подбородки, на черных сюртуках — российские и иностранные ордена, руки в белых лайковых перчатках… Отдельно от всех стояли командир бригады контр-адмирал Маниковский и командир корабля капитан первого ранга Небольсин.
В десятом часу вахтенный сигнальщик доложил, что в бинокль на горизонте видны дымы, потом их увидели все и невооруженным глазом. Черные дымы росли, заполняли небо, из-за линии горизонта выползали силуэты идущих к порту кораблей.
Стоявший рядом с мичманом Эльснером лейтенант Затурский неторопливо пояснял соседу, прищурив от яркого света глаза:
— Впереди, естественно, яхта «Гогенцоллерн» — личная собственность кайзера. В кильватер идут «Мольтке» и посыльное судно «Слейпер». Надеюсь, о «Мольтке» вы уже слышали?
— Да ведь как сказать… А если откровенно, то маловато. Знаю только, что он из числа новейших линейных крейсеров.
— Вот именно — новейших… На нашем флоте таких кораблей нет. Нашего «Павла» только по недоразумению называют новым. Корабль, в сущности, доцусимский… четыре двенадцатидюймовые пушки главного калибра. Англичане уже выпустили вслед за известным «Дредноутом» целую серию линейных кораблей с восемью пушками главного калибра на каждом, да скорость повыше, да бронирование получше. А этот немецкий красавец и англичан перещеголял — калибр у пушек покрупнее. Хорошо, что «Мольтке» сближается с нами для салюта, а не для артиллерийской дуэли. В бою нашему «Павлу» была бы крышка уже через десяток минут.
— Не преувеличиваете ли вы? — улыбнулся его горячности Эльснер.
— Какое там преувеличение… я ведь артиллерист, обязан знать все о вооружении будущего противника… возможного противника. У него дальнобойность намного больше нашей. Он спокойно расстреляет нас с дистанции, на которой наши снаряды его просто не достанут… Не случайно гости прихватили с собой этот корабль: пусть, мол, русские посмотрят да задумаются — стоит ли им такого противника перед собой иметь…
— Ба-ба-ба! — с шутливой укоризной покачал головой Эльснер. — Помнится мне, совсем недавно в катере я и Тирбах чуть ли не фитиля удостоились от вас, поскольку почти приблизились к политической теме…
— Сдаюсь — намек понял! Но, впрочем, в моих рассуждениях ни грана политики. Реальные рассуждения специалиста по артиллерийскому делу…
Их разговор был прерван дружным пересвистом боцманских дудок, команда о построении пролетела над палубой, и мгновенно послышался дробный перестук тяжелых ботинок — матросы занимали место в строю. Быстро подошли и встали во главе строя офицеры.
Корабли гостей были совсем близко, и теперь их встречали по установленному церемониалу. С русских кораблей загрохотал гром артиллерийского салюта. В ответ загремели выстрелы с немецких кораблей.
Замедлив ход, яхта «Гогенцоллерн» встала в промежуток между «Штандартом» и «Полярной звездой», а огромный «Мольтке» втиснулся между «Императором Павлом I» и «Андреем Первозванным».
Вскоре раздалась команда расходиться, и матросы снова сгрудились у левого борта — отсюда хорошо видно было, что делается на палубе царской яхты. А там почти сразу после прибытия гостей началось оживление. Дамы в белых платьях махали платочками в направлении «Гогенцоллерна». Матросы поняли, что это царица с дочерьми и фрейлины.
Офицеры разглядывали палубу «Штандарта» в бинокли. Государь был одет в германскую военно-морскую форму. Глазастый Тирбах уверял, что видит на груди императора орден Черного орла.
Несколько минут спустя царь в сопровождении свиты перешел по трапу на катер и отправился с визитом на яхту дорогого Вилли. А команде «Павла» приказано было идти к чарке и готовиться к обеду. Офицеры тоже пошли в кают-компанию.
И только здесь, когда водка была разлита по рюмкам, Небольсин впервые обнародовал то, что уже давно знал сам:
— Господа офицеры! Через несколько часов все мы будем иметь счастье лицезреть нашего любимого монарха и его высокого гостя на нашем корабле. И я предлагаю тост за здоровье его императорского величества!
Офицеры дружно встали, высоко подняв рюмки.
На «Гогенцоллерне» у трапа царя встречал сам кайзер, одетый в форму русского адмирала. Рядом с ним стоял его сын — принц Адальберт. Монархи-родственники обнялись и троекратно облобызались.
Монархи, приложив руки к козырькам фуражек, обошли выстроившуюся на борту команду, сопровождаемые тягучими звуками русского гимна «Боже, царя храни», и Вильгельм II сразу же потащил гостя в салон, где на белоснежной скатерти сверкали алмазные грани многочисленных рюмок.