«А что, если, — размышлял Миштовт, — внезапность даст мятежникам такое преимущество, что все наши превентивные меры окажутся бесполезными? Тогда повторение «Потемкина»?.. Ну, уж не дай бог такого!..»
…Однажды Миштовт, стоя у борта на полном ходу корабля и глядя вниз с пятисаженной высоты на обтекающую в сумасшедшей скорости пенистую и словно свитую в тугой жгут струю, вдруг представил себе, как он падает вниз и порыв ветра срывает с его губ и уносит вдаль последний крик. Ему стало страшно тогда. Все внутри запротестовало, ужаснулось от одной мысли о подобной возможности. А «Потемкин»?.. Не дай боже, чтобы тебя скрутили грубые безжалостные руки и швырнули вниз с борта в воду… А если мятежникам удастся напасть внезапно, может быть и такое. Вот почему незнание срока, оговоренного матросами, так волновало и тревожило его.
В полночь в дверь каюты старшего офицера послышался осторожный, едва слышный стук. Недоумевая, кто бы это мог быть в такой неурочный час, Миштовт отпер дверь и с изумлением увидел перед собой Ганькина, босого, одетого лишь в брюки и нательную полосатую рубаху. Старший офицер пропустил его в каюту, снова повернул ключ и, давясь от гнева, сказал:
— Да ты с ума сошел, скотина! Я тебе строго-настрого приказывал не появляться у меня в каюте! Ты почему здесь?
— Виноват, вашскородие! Истинный крест, виноват… Но только никак нельзя было не прийти. Я пытался было все сообщить через их благородие мичмана Тирбаха, да только мне несподручно на верхней палубе было. И матросы, подошедши, помешали. А теперь я вроде бы как по нужде койку оставил, а сам к вам…
— Так что такое случилось? — начиная тревожиться, спросил Миштовт. — Что за пожар у тебя?
— Право слово, пожар, справедливо говорите! Сегодня ночью у них срок условлен. В два тридцать восстание зачнется!..
— Что-о?!
Миштовту показалось, что он закричал, но на деле лишь просипел свистящим шепотом. Вот оно когда подошло! И он чуть было не проворонил того главного, от чего в первую очередь зависела его собственная карьера… Да что там карьера! — сама жизнь…
Огромным усилием воли подавляя в себе стремление выскочить из каюты и бежать, бежать, поднимать тревогу, будить командира, всех офицеров, Миштовт отвернулся от Ганькина, до крови прикусил губу. Только почувствовав солоноватый вкус, он заставил себя сосредоточиться, и первая его мысль была: до назначенного срока еще больше двух часов. Время есть.
Старший офицер шагнул к понуро ожидавшему агенту.
— Рассказывай, что знаешь, да только покороче!
— Дело, вашскородие, значит, такое. У них сегодня на последнем совещании чуть было не отложили сроки. Комендор Королев говорил, что господа офицеры пронюхали обо всем. Так он и сказал про господ офицеров: «пронюхали». Потому, мол, и нельзя выступать. И еще, говорит, с оружием у них слабовато. Но потом Комолов всех повернул, а его и Ярускин поддержал. Свой человек у них на пост у денежного ящика попал — Краухов Сергей. Он говорил, что в случае сопротивления господ офицеров по меньшей мере трех человек уложит. И особливо… значит, в первую очередь, это…
Ганькин начал запинаться, переступал с ноги на ногу, боялся продолжать. Глядя на него, Миштовт криво усмехнулся.
— Чего остановился? Меня, что ли, первого?
— Так точно, вас!
— Ясно… В основном все?
— Все, вашскородие!
— Ну, иди. Только подожди, я в коридор выгляну, нет ли кого-нибудь поблизости. И чтобы затаился с этой минуты. Понял?
— Так точно, понял!
— И имей в виду. Зачинщиков мы успеем схватить еще до двух ночи. Но вместе со всеми будешь арестован и ты.
— Да за что же, вашскородие?..
— Так надо! Простой вещи не сообразишь, дубина. Искать будут матросики на корабле, кто их предал. А уж если найдут… Безопаснее тебе в тюрьме будет. Но смотри, и там язык не распускай.
Начальника морских сил Балтийского моря вице-адмирала Эссена вахтенный офицер крейсера «Рюрик» поднял с постели в ноль часов семнадцать минут. Выслушав непривычно торопливый и сбивчивый рапорт, адмирал прежде всего распорядился передать Небольсину приказ: немедленно поднять и вооружить винтовками комендантский взвод, а также гардемаринов, проходящих летнюю практику на «Павле I». Аресты выявленных зачинщиков начать незамедлительно. Эссен распорядился также разбудить командиров всех кораблей стоящей на ревельском рейде эскадры.
Особое приказание прибывший на катере мичман передал командиру эскадренного миноносца «Всадник». Прочитав его, капитан второго ранга оторопело уставился в бумажку, словно не веря своим глазам, потом пожал плечами и велел вестовому поднять старшего офицера. Тот появился через семь минут — редкий пример расторопности для человека, которого внезапно разбудили. В его внешности никаких следов торопливости вовсе не было заметно. Ровный, по ниточке, пробор, как всегда, четкой линией разделял приглаженные темные волосы.