Хозяин — человек с густой взъерошенной шевелюрой и с воинственно торчавшим под губой клочком бородки — был до крайности возбужден. Однако не забыл справиться, поел ли где-нибудь Шотман, выпьет ли он чашечку кофе? В маленькой кухоньке, возясь с кофейником, Вийк рассказал, что на кораблях эскадры произведены аресты. Охранка взяла несколько десятков человек, и все небольшими группами отправлены на миноносцах прямо в Петербург, минуя тюрьмы Гельсингфорса и Кронштадта. На берегу аресты среди рабочих производила финская полиция, но, разумеется, по указанию охранки. На квартирах взяты Тайми, Кокко, Николаев, приказчик Сидоров. Их отправили в местную тюрьму. Полиция произвела обыск на квартире у Воробьева, но тому удалось в последний момент перед приходом полицейских скрыться. Большое удивление в городе вызвал арест председателя финляндского профсоюза металлистов Саксмана. Схватили его на мосту, соединяющем район Сернэс с центром города, когда он шел в Гельсингфорсский народный дом. Социал-демократическая фракция сейма уже обратилась в полицию с запросом о причинах ареста.
— Саксман?! — удивленно переспросил Шотман. — Ничего не понимаю! Какое отношение он мог иметь ко всем этим делам?
— Никто этого и не понимает, — развел руками Вийк. — Всем ясно, что аресты связаны с революционными событиями на кораблях, но всем также ясно, что миролюбец Саксман, всю жизнь уповающий лишь на парламентские формы борьбы, не имеет к военному флоту никакого отношения. Видимо, здесь какая-то ошибка. Не исключено, что Саксмана просто перепутали с кем-то другим.
«Постой, постой, — чуть не вырвалось у Шотмана. — Уж не со мной ли его спутали? Товарищи не раз говорили, что внешне мы напоминаем друг друга. Но с другой стороны, если искали именно меня, то могли утром арестовать дома. А может, опоздали?.. Чертовщина какая-то получается. Но в любом случае, ищет меня полиция или нет, необходимо скрыться».
Затем Шотман рассказал Вийку о предложении инженера Медведева и попросил передать с кем-нибудь его заявление начальнику мастерской. План этот Вийк одобрил, хотя внес в него некоторые коррективы, сказав, что самым целесообразным сейчас будет ехать не в Выборг, как это намеревался сделать Шотман, а за границу, в чем он окажет содействие. Возражение о том, что на такую поездку понадобится много денег, он решительно отмел и вручил Александру Васильевичу пачку шведских крон. Что касается пристанища, то пусть Шотман без всякого стеснения располагается в его квартире, благо одна из комнат пустует. А пока с помощью верных людей он проверит, не приходила ли полиция на квартиру Шотмана, и постарается незаметно передать записочку жене.
Вийк действовал напористо, быстро, умело. Спустя каких-нибудь три часа у них уже была информация о том, что заявление инженеру Медведеву вручено, что на квартире Шотмана никто из полиции не был, записка жене передана, билет на Стокгольм будет завтра утром. Поздно вечером один из знакомых Вийку депутатов сейма, позвонив по телефону, рассказал, что председатель профсоюза металлистов Саксман отпущен домой.
Утром Вийк сам проводил Шотмана на стокгольмский поезд.
КОНЕЦ ОПЕРАЦИИ
«Среди членов комиссии государственной обороны царит твердая уверенность, что по крайней мере на этот раз жандармская полиция действовала вполне основательно и подметила то, что по доброй морской традиции прозевало по обыкновению морское начальство».
Исполняющий дела директора департамента полиции Белецкий вполне мог быть доволен собой. После двух часов напряженного раздумья в кабинете (ни о ком не докладывать и ни с кем не соединять по телефону, кроме прямого начальства из министерства) он почувствовал, что, пожалуй, найден способ выкрутиться из сложной ситуации.
Очень важно было не допустить сведений о подготовленном восстании на страницы газет. Аресты, понятное дело, не скроешь. «Русское слово» уже напечатало телеграмму своего корреспондента из Гельсингфорса о том, что на боевых кораблях взяты под стражу матросы. Бесспорно, будут и другие сообщения. Пойдут разные догадки, но надо сделать так, чтобы в них никоим образом не фигурировало слово «восстание». В наэлектризованной политической атмосфере, когда все вокруг так напряжено после ленских событий, когда малейшие трения с рабочими высекают искры недовольства, когда того и гляди может вспыхнуть большой пожар, само слово «восстание» обладает опасной силой.