Полный приятных мыслей о том, что его сослуживцы теперь зависят от его оценок и слов, Тирбах не заметил, как вышел к нужному ему дому. И тут беспокойство опять навалилось на него — кто знает, как надо вести себя с этим неведомым ротмистром?
Во время прихода бригады линейных кораблей в Ревель на улицах днем можно было видеть много матросов, но потом их становилось все меньше — они расходились подальше от центра города, где всегда полно было флотских и армейских офицеров, чинов полиции. Зато по окраинам то там, то тут белели матросские форменные рубахи и чехлы бескозырок. И особенно много матросов уходило к парку Кадриорга — здесь, под могучими кронами вековых дубов и вязов, они чувствовали себя свободнее, на время забывали о корабельном начальстве. Тут можно било поговорить по душам, не боясь, что подслушают.
Среди сотен заполнивших парк матросов были люди, которым именно в это увольнение необходимо было собраться в одном месте, чтобы определить свои совместные действия на ближайшее время. Только самые надежные были приглашены на эту встречу, которая должна была состояться на берегу моря возле памятника погибшему броненосцу «Русалка».
Место было выбрано не случайно — сюда не мог подойти незамеченным никто из посторонних, а в то же время появление группой всегда могло быть объяснено любопытством к самому памятнику.
От линейного корабля «Император Павел I» направлялись к условленному месту четыре человека — Недведкин, Краухов, Ярускин и Вальцов. Кочегара Вальцова до этого дня Сергей совсем не знал. Но Недведкин еще до того, как познакомить их, объяснил, что это вполне надежный человек — в прошлом ревельский рабочий. На корабле он был в кочегарной команде, отличался ровным характером и колоссальной выдержкой. Именно через него, как оказалось, Недведкин получил сведения о приехавшем в Ревель человеке, с помощью которого можно было установить связь с Петербургским комитетом.
Возле памятника пришедшие застали группу матросов с других кораблей. Коренастый крепыш с надписью «Цесаревич» на ленточке укоризненно сказал, что опаздывать на такие встречи не положено — того и гляди могут помешать. Недведкин коротко объяснил, что задержался катер.
— Ладно, — сказал коренастый, — давайте начинать. Кто первый хочет сказать?
— Ты и начни, Баранников. Небось уже успел все обдумать…
— Хорошо! — отозвался коренастый, поднимаясь на ступеньку постамента. — Пусть буду я первым. Так вот, товарищи…
Он сделал паузу, будто собираясь с мыслями, а у Сергея перехватило горло от волнения. Так бывало всякий раз, когда он слышал слово «товарищи». Обращенное к людям, до того совершенно не знавшим друг друга, оно какой-то магической силой разом делало их единомышленниками, заставляя их ощущать, что все они, как один, преданы общему делу. Сергей не первый раз слышал это слово на подпольных сходках, во время рабочих забастовок, и всегда оно волновало его. Стоявшие рядом с ним люди были ему товарищами не потому, что они росли, работали или служили вместе с ним, а потому что они вместе вступили на общую дорогу борьбы опасной и беспощадной, где не прощается слабость, а предательство карается смертью.
— Товарищи! — снова повторил Баранников. — Все вы хорошо знаете о недавних событиях в Гельсингфорсе. Жандармы вырвали из наших рядов многих. Намеченное восстание не состоялось… Но кто может нас остановить? Мы все-таки доведем дело до конца! Нас — оставшихся на свободе — гораздо больше. Наших арестованных товарищей ждет суд, а потом тюрьма, может быть, и каторга. Своей свирепостью царские слуги хотят нас запугать и сломить нашу волю. Не бывать этому!
Он сорвал с головы бескозырку, энергично взмахнул ею.
— Вы помните, товарищи, как два с лишком месяца назад на Ленских приисках солдаты расстреляли наших братьев-рабочих. Тогда палачи думали, что от кровавой расправы содрогнутся в страхе сердца остальных пролетариев. А что вышло на деле? Весь рабочий класс России поднялся на политическую борьбу. Мы каждый день узнаем о новых и новых стачках. Сейчас в самый раз было бы и наше выступление с оружием в руках. Весь пролетариат России готов нас поддержать. Я предлагаю, товарищи, довести до конца план, намеченный еще в Гельсингфорсе. Настроение среди матросов таково, что все поднимутся, как один. Каждый из нас на своей шкуре испытал издевательства их благородий, и терпение начисто вышло! Нам нельзя тянуть, а надо использовать настроения людей. Я думаю, что две недели для подготовки нам за глаза хватит, и предлагаю сегодня же избрать центр по руководству восстанием…