Еще не успев ничего услышать, они ощутили взрыв: воздух угрожающе набух и задрожал, будто хотел убежать от чего-то. В следующее мгновение все вокруг загрохотало, воздух раскололся, как стекло, ошеломленные холмы подскочили. Потом раздалось несколько последовательных раскатов грома, как будто что-то необъятное рухнуло в бесконечную бездну. Органы чувств ощущали, что происходит что-то выходящее за пределы их понимания, и отказывались выполнять свою задачу — быть объективными наблюдателями. Утроба гор сжималась в конвульсиях, геологические слои извивались, по земле пробегала дрожь, словно в последнем отчаянном усилии пыталось подняться смертельно раненое гигантское существо. Долины повторяли безумные проклятия подземного мира, не понимая их, только откликаясь бессмысленными криками.
Окрестности, которые до этого момента были ленивыми и равнодушными, стали злыми и угрожающими.
Эхо еще недолго пыталось убежать с места происшествия, проползая и пролезая между скалами, потом спряталось за ними и успокоилось.
Все оставались стоять там, где были застигнуты взрывом. Несколько мгновений ничего не происходило. Потом за скалистой вершиной небольшого холма, поднимающегося на горизонте, словно перевернутый каблук сапога, показалось, медленно вырастая, синевато-пепельное облако пыли.
Майя подошла к Бояну.
— Как ты думаешь… — спросила она и указала на столб дыма, вырастающийся над холмом.
— Тех, кто пытался войти в митреум, больше нет в живых, — сказал Боян. — Мы опоздали.
— Вот это вдарило, — сказал парень, который клеил им шины, шрам на щеке у него искривился, придав лицу выражение то ли сожаления, то ли бессмысленного удивления. — Что там случилось?
— Я говорил, чтобы они не ходили, — поспешил высказать свое мнение Димче. — Не годится так, с кондачка. Вот дураки, кто теперь будет их кости разыскивать.
Все собрались в группу, как будто напуганные пространством, показавшим, что, несмотря на свою голую простоту, оно таит в себе жестокие ловушки.
— Что теперь делать? — спросила Майя. — Я не могу туда идти. Не могу видеть… Что-то надо делать. Но что?
И она вдруг подошла к Бояну и спрятала лицо в его объятиях; плечи у нее тряслись в конвульсиях, она бормотала что-то непонятное, мешая слова со всхлипами.
— Нет, — сказал Боян, успокаивая ее. — Мы туда не пойдем, возможно, часть взрывчатки не сдетонировала и еще взорвется. Наверняка мы уже никому помочь там не сможем. Но надо кому-нибудь сообщить, в полицию или еще куда. Как-то надо объяснить, кто там погиб. Не знаю, как это сделать.
Майя подняла заплаканное лицо и посмотрела на место взрыва.
— Ты думаешь, что никто… — она не смогла закончить вопрос.
— Уверен, — ответил Боян. — Такой взрыв…
— Ужасно, — сказала Майя, и ее лицо вновь исказила судорога. — Все разом погибли, так бессмысленно…
Они стояли на каменистом склоне, не зная, что предпринять, не осмеливаясь ни пойти к месту взрыва, ни вернуться, на всех тяжестью давило осознание своего присутствия при чем-то непоправимом, что изменило не только будущее, но и прошлое, превратив некоторые, казалось бы, маловажные детали в мрачные и предвещающие зло пророчества.
Время от времени они смотрели на место взрыва, словно ожидая чего-то.
Внезапно до них донеслись далекие голоса. Кто-то кричал. Слабые, потерянные человеческие голоса метались среди холмов. Огромное пространство поглощало их — они казались далекими отголосками давних восклицаний.
— А это еще кто?! — спросил парень со шрамом. — Вон там, там, смотрите, бегут.
По склону холма — не с места взрыва, а гораздо левее, появляясь из долины, покрытой кустарником, бежали маленькие человеческие фигуры, машущие руками и помогающие друг другу. Двое из них тащили третьего, держа его под мышки, за ними ковылял четвертый.
— Так это же Максуд, Мемед, Джемо, — закричал Димче. — Это они, богом клянусь! Живые!
— Они живы, — сквозь слезы заулыбалась Майя. — Это же чудо! Они живы!
— А кто четвертый, — спросил Боян. — Четвертый-то откуда взялся?
— Это шейх, — весело воскликнул Димче. — Они и шейха взяли! Наверняка он сотворил какое-нибудь волшебство, вот они и спаслись!