Этот Воробьев открыл заднюю дверцу машины и вполне почтительно пригласил Зотова садиться. Сам сел следом, и машина тронулась.
Рядом с водителем сидел человек средних лет в серой кепке. Он повернулся к Рэму и, не протягивая руки, лишь хмуро кивнул.
– Поедем по Варшавке? – выказывая свое знание московской топографии, спросил Рэм, хотя отродясь не водил машину.
– Да, – помедлив, подтвердил кивком сидящий впереди.
За всю дорогу не было произнесено практически ни одного слова. Только когда водитель «Волги» неожиданно свернул с Большой Тульской к Загородному шоссе, Рэм обеспокоенно заметил, что они, кажется, едут несколько в сторону, на что сейчас же отреагировал передний:
– Так ближе.
Нельзя сказать, что Зотов успокоился, он и волновался-то несильно, ибо не было к тому никакого повода. Просто сама акция участия в обыске, где всегда может найтись такое, что не доставит удовольствия, не говоря уже о возможных огорчениях, не радовала его. Рэм настолько углубился в свои мысли, что даже не обратил внимания, как машина, поплутав по переулкам, неожиданно въехала в какой-то двор, подкатила к самому подъезду и остановилась. Зотов непонимающе стал оглядываться, но затемненные стекла «Волги» в этом сумрачном от деревьев, узком каком-то дворе не позволяли сориентироваться.
Сидящий впереди обернулся к Рэму, и от его неприятного, пронизывающего взгляда Зотову стало нехорошо.
– Слушайте меня внимательно, – низким, грубоватым голосом сказал этот тип. – И не рыпайтесь без команды! – Это уже прозвучало угрозой, и Рэм несколько осел, и руку убрал с дверной ручки. – Сейчас вы спокойно выйдете из машины и, ни слова не говоря, войдете в этот подъезд. Мы покажем, куда надо идти дальше. Шаг вправо, шаг влево – вам это известно как журналисту?
– Да, – едва не проблеял от нелепо навалившегося страха Рэм, – считается побегом…
– Вот именно! – неизвестно чему обрадовавшись, хмыкнул хмурый тип. – Если будете вести себя благоразумно, с вами ничего не случится. Спокойно отвезем домой. И подскажем, о чем вы потом доложите вашему Грязнову. Понятно?
– Понятно, – покорно согласился Рэм. – Но…
– Никаких «но»!
Воробьев, сидевший рядом с Зотовым, вышел из машины, обошел ее и открыл дверцу «Волги». Пока Рэм выкарабкивался, рядом с ним уже оказался хмурый тип, поддержал его под локоть и слегка подтолкнул к открытой двери подъезда. Молча поднялись на последний, пятый этаж, дверь квартиры распахнулась без звонка. В темной прихожей Рэму предложили снять плащ и пройти в комнату.
Обычная московская квартира со стандартной мебелью и несколькими книжными полками. Рэм бросил на книги профессиональный взгляд и понял, что интересы хозяина по этим книжным корешкам не определить – случайный набор.
Из соседней комнаты вышел пожилой человек с короткой седой шевелюрой, взглянул на Рэма, издал непонятный звук губами и быстрым движением руки показал на низкое кресло. Сам сел в такое же напротив. Рэм послушно опустился и поставил у ног свой кейс.
– Вы не догадываетесь, Рэм Васильевич, с кем имеете дело? – спросил седой глуховатым голосом.
Рэм пожал плечами.
– Судя по тому, что вы в курсе нашей договоренности с генералом Грязновым о моей помощи при осмотре квартиры Кокорина, думаю, что вы действуете вместе с милицией. Я ошибаюсь?
– Нет. Мы на самом деле действуем вместе. В рамках одного дела. И задачи тоже в чем-то совпадают. И ему, как вы поняли, и нам нужна ваша помощь. Вот для этой цели я и попросил привезти вас сюда. Но, как вы, вероятно, догадываетесь, разговор должен остаться сугубо между нами.
– Я понял. Я согласен. – Рэм сейчас готов был согласиться на любые условия, лишь бы покинуть этот дом, как говорится, в добром здравии.
– Очень хорошо. Но нам нужны определенные гарантии.
– В каком смысле? – не понял Зотов. – Разве это я должен вам давать гарантии, а не наоборот?
– Гарантии бывают взаимными, когда они обоюдны, – туманно ответил седой. – Я имел возможность ознакомиться с вашими журналистскими работами, могу представить себе круг ваших творческих интересов, ту тематику, к которой склоняется ваше весьма способное, разоблачительное перо. Естествен был интерес и к той части общества, в которой вы вращаетесь, – к вашим родным и знакомым. И должен заметить, что ваша творческая искренность, в чем-то определенная смелость, честность нам импонируют. Просто иногда бывает немного даже обидно, когда человек, словно слепой котенок, тычется в разные стороны в поисках пути к истине, когда дверь, вот она, рядом, и широко открыта. Вы понимаете меня?
– Не совсем, – честно сказал Рэм. Не нравилась ему вся эта история, уж больно откровенно напоминающая вербовку в агенты КГБ. Так, как ее обычно показывают в фильмах и романах последнего времени.
– Понимаете… – без всякой улыбки возразил седой. – Дураком надо быть, чтоб ничего не понять. А вы считаете себя очень проницательным человеком и уже решили, что я вас вербую как тайного агента. Разве не так?
– Очень похоже, – согласился Рэм. – Только не пойму, зачем я нужен специальным службам? Какая от меня может быть польза?