Я кивнула, переведя для себя слова водяного, как отсутствие радиоактивных осадков. Или что там вместо них было в этом мире.
— Слушай, Алексич, скажи ты мне за ради всего твоего хозяйства: как мир называется? А то у меня прямо таки в душе все свербит — так охота знать.
Тут я умильно похлопала глазками. Водяной слегка позеленел, смутился и потупил глазки.
— Дык Золотином прозывается, — ответил. — С покон веку Золотин. И язык у нас един для всех. Золотинский.
— Лерыч!!!
— Ага. Зовут меня. Ну, бывай, друг Алексич! Как время будет — обязательно тебе прозвон сделаю.
И я, помахав водяному рыбой, потопала к костру.
Елисиэль, третий сын Высшего Дома Света
Кто бы мне сказал, почему мы должны нестись куда-то сквозь жухлый лес на встречу с людьми?! Нет, Арониэдиэль нам все объяснил. Явился через тысячу лет в Золотин, и принялся объяснять. Дескать, мир, того и гляди, канет в небытие, если все расы не объединятся против Темного Властелина. Мы должны…. Я кому должен — всем прощаю. Мне и без подвигов во имя дурных идей прекрасно живется. Жилось до недавнего времени. В нашем Волшебном Лесу совершенно ничего не изменилось с тех пор, как в Мире появился Темный Властелин. Похоже, ему и без нас хватало забот, вот он и не лез туда, где его ни во что не ставят. У него своя сказка, у нас своя. Эльфов уничтожить никакому Темному не под силу. Нет, конечно, кто-то из наших попадал к нему на крючок. Так дураков не сеют, не жнут, они сами как-то на свет появляются. И не только среди вечноживущих, Свет им в руки.
Все это я и выложил Повелителю и Арониэдиэлю. Но кто бы меня слушал! Повелитель брови насупил, кулаком по стволу гороба долбанул — нас из дома ветром вынесло. Арониэдиэль и вовсе укоризненно головой покачал. Мол, не вам, детишки, с собственным божеством спорить. Мол, идите через выгоревший лес на встречу с компанией людей. Мол, задача у вас общая, извольте не трепыхаться. Пришлось идти. Выгоревший лес — соседний с нашим Волшебным. Выгорел лет триста назад. Нехорошо горел. Пламя магическое было, после которого долго земле восстанавливаться. Вот он и не восстановился еще. Только-только трава начала прорастать, а тут Темный со своим войском. Или не Темный. Мы с опушки наблюдали. В той банде были в основном, люди. Биться им особо не с кем было, так, между собой цапались.
Цапались — цапались, и спалили лес к едрене — фене. Оборотни потом нам претензии предъявили: дескать, почему не вмешались, почему не отстояли. А оно нам надо?! Я так Повелителю и заявил: свой Лес мы защитили. А вмешиваться в разборки людей нас никто не уполномочивал. Пусть вообще скажут спасибо, что дальше гарь не пустили, остановили в трех стадиях от Черной речки. После чего нас и отправили в погранцы. На триста лет. Вообще-то, это была службишка — не служба. Броди себе дозором по периметру Волшебного Леса, наслаждайся жизнью.
Мы и наслаждались. Правда, в последние лет двадцать мир вокруг резко меняться стал. Раньше к нам и кабанчики забегали, и олени мимо не проходили, и зайцы, и прочие разные куропатки, глухари и лебеди. А тут как отрезало. Если кто-то думает, что эльфы мясо не едят, то он глубоко заблуждается. На одной траве не проживешь. Это только наши женщины фигуру блюдут, а нам мясо нужно. Ан, поди ж ты! Не стало мяса. На своих оленей нам охотиться не с руки, а из соседних земель больше никто не забегает.
Повелитель встревожился не на шутку. Нас к себе вызвал, расспросил. А что мы сказать можем?! Нет зверя поблизости. И птицы нет. И с чем это связало, мы не знаем.
Тогда он затеял Великий Молебен Высшему Покровителю. Все население Волшебного Леса в капище согнали. Даже малых детей не пожалели. Впрочем, самому малому на днях полсотни стукнуло. Первое совершеннолетие. Его-то и выбрали в качестве Гласа Эльфийского. Дескать, невинное дитя быстрее дозовется.
Лучше б не дозвался.
Столько тихих и ласковых слов я даже от Повелителя в гневе не слышал, а он у нас любит свои мысли до подданных доносить. С размахом. Да так, чтобы все все поняли.
Короче, отправили нас на встречу с людьми.
Пришли. Два человека, предположительно, мужского пола. И оборотень в клетке. Забавный такой. Я раньше таких не встречал. Самка, по всему видно. И клетка у нее вся так и сверкает.
Сидим, в гляделки играем. Молчим. Младший — пацан совсем, ему еще лет тридцать до совершеннолетия — молча поднялся и ушел куда-то.
— Будем знакомы, — сказал тот, что постарше. Этому, на первый взгляд, лет тридцать человеческих, тоже еще зелень зеленая. — Прошка меня зовут. Мой друг и напарник — Лерыч. И подруга наша, Ляля. Она свинка.