…Туронок все шагал между бюстом и радиолой. Вижу – прореха на месте. Если можно так выразиться… Если у позора существует законное место…
Наконец редактор приступил:
– Знаете, Довлатов, у вас есть перо!
Молчу, от похвалы не розовею…
– Есть умение видеть, подмечать… Будем откровенны, культурный уровень русских журналистов в Эстонии, что называется, оставляет желать лучшего. Темпы идейного роста значительно, я бы сказал, опережают темпы культурного роста. Вспомните минувший актив. Кленский не знает, что такое синоним. Толстиков в передовой, заметьте, указывает: «…Коммунисты фабрики должны в ближайшие месяцы ликвидировать это недопустимое статус-кво…» Репецкий озаглавил сельскохозяйственную передовицу: «Яйца на экспорт!»… Как вам это нравится?
– Несколько интимно…
– Короче. Вы обладаете эрудицией, чувством юмора. У вас оригинальный стиль. Не хватает какой-то внутренней собранности, дисциплины… В общем, пора браться за дело. Выходить, как говорится, на простор большой журналистики. Тут есть одно любопытное соображение. Из Пайдеского района сообщают… Некая Пейпс дала рекордное количество молока…
– Пейпс – это корова?
– Пейпс – это доярка. Более того, депутат республиканского Совета. У нее рекордные показатели. Может быть, двести литров, а может быть, две тысячи… Короче – много. Уточните в райкоме. Мы продумали следующую операцию. Доярка обращается с рапортом к товарищу Брежневу. Товарищ Брежнев ей отвечает, это будет согласовано. Нужно составить письмо товарищу Брежневу. Принять участие в церемониях. Отразить их в печати…
– Это же по сельскохозяйственному отделу.
– Поедете спецкором. Такое задание мы не можем доверить любому. Привычные газетные штампы здесь неуместны. Человечинка нужна, вы понимаете? В общем, надо действовать. Получите командировочные, и с богом… Мы дадим телеграмму в райком… И еще. Учтите такое соображение. Подводя итоги редакционного конкурса, жюри будет отдавать предпочтение социально значимым материалам.
– То есть?
– То есть материалам, имеющим общественное значение.
– Разве не все газетные материалы имеют общественное значение?
Туронок поглядел на меня с едва заметным раздражением:
– В какой-то мере – да. Но это может проявляться в большей или меньшей степени.
– Говорят, за исполнение роли Ленина платят больше, чем за Отелло?..
– Возможно. И убежден, что это справедливо. Ведь актер берет на себя громадную ответственность…
…На протяжении всего разговора я испытывал странное ощущение. Что-то в редакторе казалось мне необычным. И тут я осознал, что дело в прорехе. Она как бы уравняла нас. Устранила его номенклатурное превосходство. Поставила на одну доску. Я убедился, что мы похожи. Завербованные немолодые люди в одинаковых (я должен раскрыть эту маленькую тайну) голубых кальсонах. Я впервые испытал симпатию к Туронку. Я сказал:
– Генрих Францевич, у вас штаны порвались сзади.
Туронок спокойно подошел к огромному зеркалу, нагнулся, убедился и говорит:
– Голубчик, сделай одолжение… Я дам нитки… У меня в сейфе… Не в службу, а в дружбу… Так, на скорую руку… Не обращаться же мне к Плюхиной…
Валя была редакционной секс-примой. С заученными, как у оперной певицы, фиоритурами в голосе. И с идиотской привычкой кусаться… Впрочем, мы снова отвлеклись…
– …Не к Плюхиной же обращаться, – сказал редактор.
Вот оно, думаю, твое подсознание.
– Сделайте, голубчик.
– В смысле – зашить?
– На скорую руку.
– Вообще-то, я не умею…
– Да как сумеете.
Короче, зашил я ему брюки. Чего уж там…
Заглянул в лабораторию к Жбанкову.
– Собирайся, – говорю, – пошли.
– Момент, – оживился Жбанков, – иду. Только у меня всего сорок копеек. И Жора должен семьдесят…
– Да я не об этом. Работа есть.
– Работа? – протянул Жбанков.
– Тебе что, деньги не нужны?
– Нужны. Рубля четыре до аванса.
– Редактор предлагает командировку на три дня.
– Куда?
– В Пайде.
– О, воблы купим!
– Я же говорю – поехали.
Звоню по местному Туронку:
– Можно взять Жбанкова?
Редактор задумался:
– Вы и Жбанков – сочетание, прямо скажем, опасное.