Лидер выбрался из сугроба и, отряхиваясь на ходу, отбежал по дороге назад метров на пятьдесят. Здесь у откоса стоял бульдозер. Это была находка. На белом снегу человека можно разглядеть даже в темноте, но у бульдозера Лидер был в безопасности. Насколько позволяла звездная ночь, просматривалась железнодорожная колея, виден был и небольшой каменный мост по ту сторону балков.
…Блеснули инеем рельсы, в ту же секунду послышался невнятный гул. Лидер резко обернулся: от Нюриня приближался поезд…
Состав подходил так медленно и так медленно тормозил, что Лидеру на мгновение стало страшно: казалось, локомотив не дотянет даже до балков и остановится у бульдозера; тогда все пропало… Однако повыскакивавшие на насыпь мостовики навстречу поезду не спешили, и поезд все двигался, дальше и дальше, локомотив прошел балки и был уже за мостом, наконец, грохнув в последний раз на стыках, состав замер.
Из вагона напротив балков выпрыгнул человек, его встретили восторженными криками: видно, это и был долгожданный Федор; не менее восторженно стали принимать подаваемые из тамбура мешки, коробки, свертки… Конца разгрузки Лидер ждать не стал: вряд ли поезд собирался стоять здесь более 1–2 минут. Вскарабкавшись по заснеженному откосу, Лидер подскочил к неосвещенному — нерабочему— тамбуру предпоследнего вагона (впрочем, и рабочие тамбуры двух соседних вагонов были закрыты наглухо); держась левой рукой за поручень, взобрался на нижнюю ступеньку подножки, отпер трехгранным ключом дверь и, толкнув ее от себя, из последних сил перевалился через чугунную решетку. На секретку дверь заперта не была, и это спасло Лидера: не пришлось тратить еще и на этот замок драгоценных секунд, в течение которых его могли заметить. В тот момент, когда проводница 9-го вагона, из которого выгружался мостовик, глянула вдоль состава, Лидер уже захлопывал за собой дверь изнутри.
Поезд тронулся. Тщательно отряхнув от снега пальто и ботинки, Лидер попытался открыть дверь, ведущую через сцепную площадку в соседний вагон. Она поддалась. Это было как нельзя кстати: его могли принять за пассажира, возвращающегося из вагона-ресторана; еще там, стоя у бульдозера, Лидер заметил, что в ресторане были люди. Он расстегнул пальто, сунул шапку под мышку и осторожно вошел в общий. В двух крайних купе народу вообще не было; из третьего же доносились смех, возгласы и звон посуды — какая-то компания отмечала Новый год. То один, то другой из компании выходили покурить. На Лидера никто не обращал внимания.
Поезд!.. Лидер никогда не воровал в поездах, однако с железной дорогой были связаны основные, поворотные пункты в его жизни. И та бомбежка под Ленинградом, где «мессершмитты» расстреляли ослепленного шестиклассника, и тот холодный состав от Финляндского вокзала к Ладоге, и тот длинный, растянувшийся почти на месяц путь от восточного берега Шлиссельбургской губы до узловой станции в Западной Сибири, — все это были поезда.
В поезде Васька Хромов стал Лидером.
Случилось это весной 42-го, когда эшелон с эвакуированными через Ладогу ленинградцами остановили на небольшой станции Всполье под Ярославлем. По вагону пронесся слух, что вот-вот начнется выгрузка; иные же утверждали, что выгружать будут только мертвых и больных, а остальных повезут дальше. Под «больными» подразумевались те, кто уже не мог сам подняться. Но главное, как обещали сопровождающие, всем будет выдан настоящий мясной горячий суп. Час или полтора спустя, когда напряжение, связанное с такими большими надеждами, достигло предела, в вагоне появились люди в белых халатах: врач, три медсестры и пять или шесть носильщиков.
В вагоне, где ехали Кира и Васька, мертвых было двое: малявка-девчушка — никто не слышал за всю дорогу, чтобы она хоть раз запищала, и одна женщина, сухая и черная, как мумия, которую все звали «бабушкой», и лишь когда санитары выносили трупы (их положили на одни носилки), врач прочел эваколисток и нахмурился: женщине было 22 года, а девчушка была ее дочь.
Больных же из этого вагона сняли девять человек: их тоже клали по двое на носилки — валетом — и грузили в стоявший на перроне автобус. Ваське врезалось в память на всю жизнь: в проходе вагона — носилки; на них лежит исхудавший до костей мальчик, похожий на гнома; быть может, он уже знает, что умрет, и безразлично прислушивается к тому, как врач и сестры уговаривают лечь на эти же носилки Киру, а она вцепилась из последних силенок в Ваську и кричит, кричит, но крика не получается, и тогда она кусает в руку санитара-носильщика, пытающегося оторвать ее от Васьки.