Добираясь с попутным самосвалом до строящегося дома, Редозубов прикидывал, с чего начать разговор с бригадой. Однако никаких ухищрений не понадобилось. Не успел он выпрыгнуть из кабины, как один из рабочих, оказавшийся бригадиром, вытер ладони о брезентовые штаны и подошел к Редозубову:
— Вы из милиции?.. Нашелся наш гусь. Сипягин! — крикнул он, оборотясь к рабочим, готовившим раствор. — Иди-ка сюда!
Один из них оставил лопату и неохотно подошел к бригадиру.
— Здравствуйте, — пробормотал он, коротко взглянув на незнакомого человека.
— Вот, рекомендую! — продолжал бригадир, веселый дюжий парень лет двадцати пяти. — Плотник-бетонщик Михаил Иванович Сипягин. Имеет строительное образование— техникум. Был на должности инженера. Ныне — бич. В нашей бригаде на перевоспитании. Но — скажу прямо— с задачей пока не справляемся! Видно, злодейка с наклейкой ему милее, чем наш коллектив. Вчера вот ушел на обед — и с концами. Ждать-пождать — нету. Сегодня является — глядеть на него муторно. Посмотрите, что он за работник: лопата из рук валится! Да главное не пойму: на что пьет? Зарплату уж третий месяц жена за него получает— по решению административной комиссии. В долг давно никто не дает. Воруешь, что ли, Михаил Иваныч?.. — Бригадир замолчал, вынул из нагрудного кармана брезентухи пачку «Беломора», предложил Редозубову, бичу, едва ухватившему папиросу дрожащими пальцами, и закурил сам, презрительно сплюнув в сторону.
На подошедшего действительно было жалко смотреть. Заляпанный раствором светло-полосатый пиджак под брезентовой робой, рваные, заправленные в окаменевшие кирзовые сапоги кримпленовые брюки, давно потерявшая свой первоначальный цвет рубашка с лавсаном, — весь наряд выдавал в нем именно кого-то бывшего, оторванного от прежней жизни и не пытающегося в нее вернуться. Он не испытывал ни стыда, ни угрызений совести, не возражал и не оправдывался, равнодушно отнесся даже к предположению бригадира о том, что пьет на ворованное, — лютая похмельная тоска глушила в нем все нормальные человеческие чувства.
Бригадир меж тем докурил, швырнул в ближайшую лужу окурок и, строго поглядев на бича, сказал:
— Ну я пойду, пожалуй, если больше не нужен…
— Да, пожалуйста, — ответил Редозубов. — Спасибо.
Оставшись один на один, стажер-сыщик и бич с неустановленным алиби помолчали.
— Ну, что будем делать, Сипягин? — неожиданно вырвались у Редозубова слова, явно отдающие интонацией и тоном Шабалина. — Где вы были вчера вечером?
— Дома, — не моргнув глазом, ответствовал бич.
Редозубов обмер. Эта ничем не прикрытая ложь убеждала его в правильности выдвинутой версии. Было совершенно ясно, что если этот человек причастен к краже «Телефункена», то вор он не только неопытный, но и просто случайный, совершивший преступление под влиянием момента, при стечении благоприятных обстоятельств, да и вряд ли, действительно, человек, столь опустившийся, имеющий в жизни одно-единственное желание — выпить, — пройдет мимо стоящего на подоконнике и хорошо заметного с улицы магнитофона.
«Что же теперь делать? — лихорадочно соображал Редозубов. — Сразу его разоблачить? Сказать, что дома его не было? Или немедленно отвести в отдел, снять отпечатки пальцев, сверить с теми, что остались на стеклах… и тогда уж…»
— Вообще-то, — прервал его размышления бич, — вы уж наверно проверили, что дома меня не было…
— Да… — осторожно подтвердил Редозубов.
— Да чего уж, — перебил Сипягин. — Лучше уж сразу во всем сознаться…
— Конечно! Ведь это для вашей же пользы!..
— Так и так вы дознаетесь, — неторопливо продолжал Сипягин.
— Вот именно! — горячо поддержал Редозубов, волнуясь и глядя на алкоголика с возрастающей симпатией. — Вам же самому будет легче!..
— Ладно! — решительно произнес Сипягин. — Я взял эти мешки!
— Какие мешки? — опешил Редозубов, ничего еще не понимая, но чувствуя, что алкоголик на сей раз говорит правду, одну только правду, и ничего, кроме правды, и версия рассыпается, словно карточный домик. — Какие мешки?!
Сипягин удивленно взглянул на него и ответил:
— С цементом.
— С каким цементом?!
Спившийся инженер пожал плечами и пояснил:
— С портландским-пятьсот.
…Украденные им со стройки мешки с цементом при дальнейшей проверке благополучно нашлись в рубленом сарае пенсионера-домовладельца, хитрого и прижимистого старика в помятом, с заплатами, костюме; он долго разглядывал через щель временное удостоверение Редозубова, прежде чем согласился, наконец, унять пса и отворить тяжелые ворота. Там же, в сарае, лежали две пустые бутылки из-под дешевого вина, пошедшего в уплату за цемент. Взрослые дети старика были на работе.