— Ты меня спрашиваешь? — теперь глаза уже закатывает Влад. — А вы чего это вообще бухать пошли средь недели?
— От меня муж ушел, — бросаю я без особого интереса, будто сообщаю, что вчера прошел ливень. Хотя нет, в пору этого летнего зноя новость о ливне вызвала бы больший ажиотаж.
— Оу, тогда 100 % понимания и 0 % осуждения, — сочувственно кивает Шишкин.
Молча пялимся в пустой экран, точнее пустующее парковочное место.
— Но куда он меня увез? — озвучиваю назревший вопрос.
— Ты где проснулась?
— Дома.
— У него или у себя?
— У себя.
— Одетая?
— Да, — неуверенно отвечаю, потом напрягаю извилины и уже точно подтверждаю: — Да!
Снова замолкаем.
— Хмн… тогда теперь уже я озадачился, — чешет густые бакенбарды Влад.
Понимаю, что ловить тут больше нечего, благодарю друга и мчусь домой в надежде найти свою красавицу во дворе в целостности и сохранности.
Глава 4
— Ты куда пропал вообще?! — кричу на Пашу, который сегодня ведет себя тише воды и ниже травы.
— Карапуз, вот не ори, а? И так голова болит от этого балагана, — отмахивается друг и наливает себе большой стакан кофе, присыпав сверху кокосовой стружкой и катышками маршмеллоу.
Да, иногда вкусовые пристрастия Демидова ставят в тупик даже меня. Будто общаюсь не с девяностокилограммовым мужиком, а с пятнадцатилетней альтушкой в расцвете пубертата.
Сегодня мы репетируем концерт, где во время выступления артистов на одном из огромных экранов транслируют меня в образе чародейки (скорее, ведьмы). Мой жестовый перевод сопровождают мощные видео- и аудиоэффекты, например, из-за спины вылетают бабочки и драконы, а из рук — огонь и потоки воды.
В общем, все очень серьезно и впечатляюще, поэтому режиссер-постановщик сильно стрессует и без умолку орет на всех с самого утра.
— Мы бухали два дня назад, сколько можно отходить-то? — хлопаю товарища по спине, отчего тот роняет печеньку на пол. Упс.
— Тебе сколько лет? — недовольно бурчит Паша, расстроенный потерей, которую быстро восполняет эклером.
— Ну, тридцать.
— Видишь, ты еще молодая, быстро восстанавливаешься. А я, к сожалению, уже super-стар, — кряхтит друг, наблюдая, как его коллег-операторов гоняют по площадке.
Павел сегодня работает за пультом, поэтому от марафона с утяжелителями его освободили.
— Пффф… Сколько тебе лет? Сорок есть? — хмыкаю и тоже беру себе эклерчик.
В отличие от Демидова, с генами мне повезло — метаболизм точно как у пятнадцатилетней (говорю же — ведьма). Несмотря на объем потребляемой еды — я дрыщный дрыщ, что играет мне на руку. Все так и рвутся накормить бедного голодного Карапуза.
— Обижаешь. Мне тридцать семь. Только.
— «Только», — передразниваю противным голосом и закатываю глаза. — А ты куда делся вообще из бара?
— Прикинь, у меня будто автопилот сработал. Просто когда наступает определенная кондиция, я на автомате вызываю такси и еду домой. — Задумчиво жует зефирчик и делает вывод: — Офигеть, как Машка меня выдрессировала. А ты как домой добралась?
— Это у меня к тебе вопросы. А ничего, что ты меня там кинул хер знает с кем?
— С кем?!
У Павла очень подвижные уши. Когда он удивляется или пугается, уши прижимаются к черепу, как у нашкодившего пёселя. Вот как сейчас.
— И ты меня спрашиваешь?
Пересказываю ему историю о том, как после просмотра записи вернулась домой и действительно нашла машину у дома. На всякий случай даже перепроверила квартиру на предмет пропажи чего-либо. Мои личные пожитки вряд ли бы кого заинтересовали, но технику не вынесли. Замок тоже не ломали — явно его открывали ключом.
То есть, если включить воображение, тот незнакомец не только довез меня до дома, но еще и помог добраться до квартиры и уложил спать. При этом не оставил о себе никаких намеков и напоминаний, помимо размазанного чёрно-белого силуэта на записи камеры видеонаблюдения.
— Ни фига себе, Карапуз! — Паша хватается за голову, будто она готова лопнуть от переизбытка впечатлений.
— А я тебе о чем? Давай вместе вспоминать, что вообще было. На тебя последняя надежда.
— А ты у сотрудников спрашивала? — перестраховывается товарищ. Видимо, его память тоже ему изменяет или просто бессовестно подводит.
Ох, память, а ты та еще непостоянная штучка.
— Сказали, что была живая музыка.
— Да! Точно, это я помню. Что ещё говорят?
— Ну… эээ… что я танцевала на барной стойке.
Демидов на секунду зависает, уставившись в почти допитый стакан кофе, затем вскидывает палец вверх. Над ним будто лампочка зажглась.