— Ты серьезно?
— Совершенно серьезно. Будет лучше, если ты уйдешь немедленно.
— Хорошо. Но я не вернусь.
— Ты и не возвращался.
— Нет-нет, ты ошибаешься! Если бы ты знала, сколько я передумал, понял…
— И женился на другой. Хватит, Вадим. Мне завтра рано вставать, я хочу отдохнуть перед дорогой.
— Прощай!
Дверь медленно закрылась. Все. И этой встречи я ждала год?!
Раньше я часто думала, что было после встречи Пер Гюнта с Сольвейг — с той, что ждала всю жизнь? Теперь я знаю: она прокляла его. Минута встречи никогда не возвратит бесплодных лет ожидания.
А в комнате стало совсем пусто. Ее наполняло прошлое. Оно ушло и — ничего не осталось. Только дорога. А что впереди? Давно, давно, когда я была маленькой, отец привез из какой-то экспедиции удивительный цветок. Он был таким синим, что хотелось тронуть его рукой: глаза не верили себе. У цветка было красивое и немного грустное имя — генциана. Отец сказал, что растет он далеко — в счастливой стране Синегории, за многими реками и морями. Почему я вспомнила об этом? Неужели ты существуешь, Синегория?
8
На свете очень мало людей, умеющих хорошо провести воскресенье. Наверное, потому, что от этого дня слишком многого ждут.
Так и у нас на бурах. Чего только не собирались сделать сегодня! И провести волейбольный матч «собашников» и «итээра», и сходить за смородиной, и поохотиться на уток и куропачей.
Но вот уже одиннадцатый час, а все словно вымерло. Только псы ворчат, вызывая друг друга на бой. Но никому не хочется драться. Вконец обленившийся Ландыш трется боком об угол «бабьей республики». В глазах у него сонная одурь. Наверное, объелся окурков.
Из домика «собашников», не торопясь, вышли Толя Харин и кузнец Митя. Пошли на речку ловить хариусов. Это мне на руку — легче сготовить обед.
— Ребята! Нас не забудьте!
— Ладно-о-о… — доносится с речки.
От нашего домика рыбаков не видно — слышен только сердитый Митин голос (как всегда, «оттягивает» малорослого Толю за то, что тот не идет «на глубь»), взлетают фейерверки брызг и лают псы.
«Нетрудовое» население уже все собралось на берегу — и собаки и ребятишки. Даже Ландыш приплелся. Этот бездельник скоро начнет и сырую рыбу есть. Если бы он был человеком, он, наверное, изобретал бы коктейли.
Рядом со мной на жухлой траве лежит Женя. Перед ней учебник с длинным названием. Женя собирается поступать в институт.
Сколько раз уже приходила мне в голову мысль: как у Жени все до зависти просто! Росла в большой дружной семье, училась со своими сверстниками. Наверное, это очень хорошо — учиться вместе с теми, с кем растешь. Мои школьные годы — бесконечная смена лиц. Тетя Надя кочевала из города в город, а я из школы в школу. Маме было все равно.
После того как она узнала, что отец погиб, она словно перестала жить. Ее дни наполнила суетливая деловая мелочь. Она резала, штопала, шила какие-то никому не нужные переднички и платочки. Глаза болезненно щурились. Она стала бояться шума, света, избегала людей.
Кому тут было дело до того, учусь я или не учусь? Уж, конечно, не тете Наде. Ее беспокоило лишь одно: чтобы я пошла «по приличной дороге». Иными словами — не на фабрику и не на стройку, а только в учреждение. Да, Жене легче и дорога ее прямей.
Но почему-то страница в учебнике все одна и та же. Рыжие муравьи давно уже тянутся по ней прерывистой нитью. Потемневшие Женины глаза смотрят в одну точку. Где бродят мысли?
— Лена! А как по-твоему, наш новый начальник хороший человек?
— По-моему, да.
— А почему он к Федору Марковичу на именины идти отказался?
— Ну этого уж я не знаю… Может быть, Кряжев несимпатичен ему. Он человек нелегкий, сама знаешь. С таким не сразу поладишь.
Женя вдруг резко поднимается. Муравьи удирают врассыпную.
— А Костя говорит, что это я ему нажаловалась! И никто мне не верит.
Именины старика Кряжева — большое событие. О них говорят уже несколько дней. Всем известно, что у Марьи Ивановны припрятана где-то пара ящиков водки, хотя на полках ее «каптерки» давно не видно спиртного. Почему Алексей Петрович отказал старику, я действительно не знаю, но Жене мне хочется помочь.
— Брось! Мало ли кто что говорит. Хочешь, я сама поговорю с начальником?
Женя вспыхнула.
— Не надо! Он еще подумает — испугалась! «Он» конечно, не начальник, а Костя.
Поди разберись в Жениных настроениях! Но мне-то не все ли равно?
— О чем, бабоньки, шумите?
К нам незаметно подошел Толя. Он вымок по пояс, но зато в руке полное ведро серебристых хариусов. Теперь он по традиции будет обходить домики, всем предлагая рыбу. Следом за ним — все псы и Ландыш.