— Лен, а как ты думаешь, он дойдет до трассы?
— А почему бы не дойти? Там же тракторный след виден…
«Он» — это Вячеслав. Во время имении отца он взял спрятанные в чемодане деньги (сколько, не знает никто) и ушел. Его я и видела сквозь косую стену ливня.
Женя вздохнула:
— Вот тебе и черный котенок! Поневоле приметам верить начнешь…
— Брось! При чем тут котенок? Просто он негодяй — и все. Котенок ведь у нас остался, сама принесла.
— Же-е-еня! — позвала издали Вера.
— Иду-у-у!
Женя встала, но потом обернулась:
— А что, если он в мари утонет, а? Ведь не видно было, такой ливень.
— Да что тебе в нем?
— Ничего. Просто тоже человек.
В этих словах — вся Женя. Если бы Вячеслав слышал их! Может быть, многое было бы иначе. А ведь он с детства был не человек, а наследник. Душу отравили легкие, не им добытые деньги.
А что думает сейчас Кряжев? Ганнуся сказала: «Сидит и молчит. Хоть бы ругался».
Нет, ругаться он не станет — мелко. Но почему не пошел за сыном? Это мне неясно. Впрочем, кому под силу узнать мысли человека? Всегда ошибаешься хоть в чем-то.
Я подошла к зумпфу. Женя аккуратно раскладывала у кочки очередную порцию шлихов. В эту минуту она напоминала колдующую волшебницу. Женя терпеть не может эту работу, поэтому лицо ее особенно сосредоточенно и строго.
Вера нехотя опрокинула в лоток тяжелый бачок. Стряхнула с пальцев грязь.
— Конечно! Как Любка на смене, так ей и породу пробуторят, а как я, — так у всех точно руки отсохли.
Женя пошла к станкам.
— Ребята, почему Вере не помогаете? Породу, что ли, пробуторить трудно? Вы — вон какие, а она — женщина.
— Женщина! Нашла тоже, — проворчал Костя, но взял бачок. — Обязан я…
— И обязан! Ведь мы в комплексе. Не справится промывальщица, вам хуже будет, — ответила Женя.
И никто не возразил. К новому методу привыкли. Даже понравилось: чувствуешь плечо. Так, наверное, и рождается коллектив. Настоящий, не по названию.
Женя снова пристроилась на ступеньке рядом со мной. Солнце нагрело дерево, высушило травы. От перезрелой голубики пахло вином.
— Лен, а я видела, как Ландыш водку пил, честное слово! Лижет и фыркает, а глаза пья-я-яные.
Женино отношение к происшедшему и тут проще всех. Для нее это забавный случай. Может быть, даже жалеет Кряжева… Остальные молчат. Любка ходит с особенно поднятой головой. Нет, не так все это нужно делать! Кулак — не доказательство правоты.
— Ой, кто это? — Женя схватила меня за руку.
Из леса вышли двое. Первый вел второго за руку, да тот еще опирался на палку. Брел из последних сил.
— Смотри, Лена, это же Алексей Петрович и Вячеслав…
Я их тоже узнала. К нашим домикам трудно подойти незаметно. Тракторный след вьется по серому языку галечниковой отмели, иногда ныряет в речку, но виден издалека. Алексей Петрович шел, как обычно, легко. Вячеслав был на той грани усталости, когда человек не понимает, где он…
Женя первой побежала к домикам. Любопытство — известный женский порок, а у нас не так уж часто случаются такие встречи.,-. Будто вспомнив о чем-то, следом за Женей пошел Костя, потом Вера. Я и притворяться не стала: мне ведь тоже хотелось знать, что произойдет.
Алексей Петрович поравнялся с молчаливой группой встречающих.
— Что ж вы, товарищи, парня одного в тайгу отпустили? Мог бы и пропасть.
— А вы спросите, зачем он туда шел? — с ехидцей сказала Вера.
— Ладно тебе, — остановил ее Толя, — не видишь, какой он…
Медленно отворилась дверь «семейного» домика. Кто-то ойкнул. На пороге стоял Кряжев. Лицо спокойно, только в опущенных плечах — горе. Неторопливо подошел к нам.
— Здравствуй… наследник!
Вячеслав оглянулся, вздрогнул и с жалкой готовностью пошел за отцом. Никто не двинулся с места. Понимали — в таком деле третий лишний.
— Убьет ведь он его! — с ожиданием проговорила Вера.
— Не тронет, — убежденно ответил Толя, — Лежачего не бьют.
Алексей Петрович, ни о чем не спрашивая, пошел к станкам. Я знала, почему он здесь. Завтра мы переходим на новую линию, самую трудную — тринадцатую. В центре Черной мари.
17
Свой путь я знаю, как школьную шпаргалку. Вот тут надо ухватиться за ивовый куст. На его ветвях скоро не останется листьев. Если опоздаешь — топь выше колен. Дальше есть две кочки, которые могут выдержать, ненадолго конечно. За ними бархатный коричневатый ковер мшары, расшитый черно-сизыми ягодами шикши и багряной клюквой.