Стоял обычный для Карелии серый июньский день. С неба сыпал мелкий, как пыль, дождик, земля чавкала под ногами, смолой прилипала к лопатам.
— Прорва проклятая, — ругался Игнат, — третий день сеет и сеет, не покуришь толком.
— Известно, Карелия — царская ссылка, — отирая рукавом мокрое лицо, процедил сквозь зубы старший сын Фока.
— Людей за грабеж и душегубство ссылали, а мы, дурачье, сами пожаловали, — поддержал брата Дмитрий, — в Раздолье теперь небось солнышко... вишни...
— Замолкни, кликуша! — грубо оборвал его Булатов. — Тебе только дай пример, заскулишь, как кобель на луну.
Дмитрий, с усердием втыкая, лопату в вязкую землю, пробурчал:
— Да я что, папаня. Я только так, к слову.
— Помни: к слову — быть бы только здорову. А остальное само собою приложится.
Игнат вылез из канавы и сердито, бросил:
— Ты, Фока, пригляди, а я отлучусь ненадолго.
— Будь покоен, папаня, сидеть не дозволю.
Фока проводил отца вороватым взглядом и, когда тот скрылся за сваленной на дороге густолистой березой, подмигнул черноглазой жене Марьянке.
—Перекур с дремотой, грабари!
На повороте тропинки Игнат нагнал Сокола.
— Вйктор Петрович! Задержись на минуту.
Виктор остановился.
— А, Игнат Тимофеевич, — искренне улыбнулся он. — Что, небось, как и у лесорубов, насчет спецодежды жалоба?
Густой баритон Булатова чуть дрогнул обидой.
— Я, Виктор Петрович, не дите изнеженное, с пеленок жалобам не приучен. Да и не о деле я... Надо бы по душам покалякать... Вечером у себя будешь?
— Заходи, Игнат Тимофеевич.
— Добро. На закате пожалую.
В сумерки Игнат явился, как и обещал, с почтительной медлительностью вытер о циновку сапоги, прошел в комнату.
— Один, Виктор Петрович? — спросил он, кладя на табуретку массивный сверток.
— Как видишь, Игнат Тимофеевич. Присаживайся…
Булатов внимательно осматривал комнату, прощупывая хитроватым взглядом ее незамысловатую обстановку.
— Жидковато твое хозяйство,— задумчиво произнес старик.
— Какое хозяйство? — не понял Сокол.
— Говорю, живешь ты, Петрович, как охотник в шалашике. У того все хозяйство — ружье да патронташ на поясе. Ну, а у тебя этажерка да книги.
— Я же только что институт окончил… — начал было оправдываться Виктор.
— Это отговорка, Петрович, — перебил Булатов. — За то время сколько над нами командуешь, пора, бы на бугорок из болота выбраться. Разгона хватает. Только ты, видно, смирен больно.
— Насчет болота что-то не совсем понимаю,— смутился Виктор.
Старик ничего не ответил. Он подошел к окну и, сложив козырьком руку, стал внимательно смотреть в ночную темноту.
— Что-нибудь интересное увидал, Игнат Тимофеевич? — спросил Сокол.
— Нет, ничего, тьмою любуюсь,— по-хозяйски оправляя занавеску, ответил старик. Затем он взял с табуретки сверток и протянул его Виктору.
— На-ка, примерь…
Виктор удивленно посмотрел на гостя.
— Примерь, говорю, может, и впору будет, — повелительно, но мягко сказал Игнат и развернул сверток.
— Вот тебе, Виктор Петрович, носи на здоровье,—разглаживая ладонью извлеченный из свертка темно-коричневый тонкой шерсти костюм, проговорил он.
— Мне?
— Да ты мерь, говорю. Лишь бы впору пришелся. А разговор отнесем на время.
Сокол, неловко улыбаясь, переоделся и, подойдя к окну, отдернул занавеску. Из темной глади стекла на него взглянул высокий стройный парень.
— Что от твоего мастера,— похвалился старик. — В этих вещах ошибочек не имею. Чего ни куплю — все впору, все по мне, все будто по заказу сделано.
Виктор невольно согласился с ним. «И в самом деле, — подумал он, — во что ни одень Булатова, все на нем будет сидеть красиво и ловко».
— Одежда, она, брат, великую силу имеет,— продолжал Булатов.— Недаром же в народе сказывают, что портной больше половины красоты человеку дает. Вот глядись, убеждайся. В один миг каким молодцом стал, любая краля не устоит.
Слова старика приятно волновали. Костюм действительно сидел безукоризненно. За годы студенчества он никогда не был хорошо одет. Самым нарядным в его гардеробе был белый полуморского покроя костюм, который он надевал только летом, и то по праздникам. Ходил в перелицованном пиджаке брата и спортивных, искусно заштопанных на коленях брюках.
— Ну, как, Петрович, нравится? — полюбопытствовал Игнат.
— Да, костюм сделан со вкусом,— сознался Сокол. — Такой бы я купил с удовольствием.
— Я не торгаш,—нахмурился старик,— смотрю на тебя и вижу: людей-то ты вовсе не знаешь. Похоже, что вас такими науками утруждать не хотели. А зря, я тебе скажу, такая наука всегда в жизни нужна… Без хороших людей ты, словно нищий в пурге, плутаешь. Заблудишься, застынешь, и подобрать некому.