— Понятно, Матвей Ананьевич.
— Ну хорошо. За тобой ложбинка, центр, значит. А мы с Шуркой будем лупить по флангам. Да еще не забудь: двое в лодке тоже твои. С них и начать надо…
— Постараюсь не упустить.
От ярких палящих лучей река словно плавилась. Теплый ветерок гонял по ней островки чешуйчатой зыби, нес с луга дурманящий запах.
Спину Матвея Ананьевича жгло словно костром, во рту пересохло, капельки пота густо засевали лицо. Река манила в свои прохладные воды, казалась ласковой, тихой, желанной.
— Шурик! — окликнул Самсонов. — Не уснул?
— Был грех, маленько распарило.
— Т-с-с… тихо…
На противоположном берегу Гулкой послышался шум, и почти одновременно из увитой диким плющом расщелины вышли запыленные люди. Самсонов отер ладонями струившийся по лицу пот, повернул предохранитель винтовки. От волнения у него заныла и зачесалась простреленная навылет рука, застучало в висках.
Пленные сбрасывали с себя одежду с какой-то торопливой нервозностью. От Самсонова не укрылось и то, что некоторые, должно быть, те, кто не надеялся переплыть реку, с опаской поглядывали на товарищей, на противоположный берег и, не раздеваясь, жались к скале.
Главный конвоир с лычками и краснолицый солдат уселись в лодку и, сбросив, с себя пилотки, опустили головы в воду. Первым вышел к реке поджарый пленный в кальсонах. Он подтащил к отмели два камня, уложил их один на другой и, усевшись на них верхом, что-то крикнул товарищам.
«Борисов», — узнал Самсонов бывшего своего сослуживца. Нет, не все нынче беззаботно бросаются в воду. Добрая половина медлит, с тревогой наблюдает за берегом. Кое-кто из них, наверное, страшно жалеет, что не умеет плавать. С завистью и волнением смотрят они на товарищей, на тех, кто смело бежит к реке, бросается в воду и, взмахивая руками, плывет к глубине. Борисов плывет впереди. Взмах руки — и тело его на метр подается вперед. «Силен, дьявол, силен», — мелькает в голове у Матвея Ананьевича. — Как только такого орла в клетку упрятали?»
— Назад! — хватая автомат, заорал из лодки краснолицый немец. Но выполнить угрозу он не успел. На спину снайпера Юрки упал камешек — это подал сигнал Самсонов. Выстрел — краснолицый немец уронил автомат в реку и, словно спасая его, нырнул за ним следом. Почти одновременно треснул второй выстрел, и немец с лычками на погонах, схватившись за грудь, бухнулся в воду. Река бурлила, гудела от сотни взбудораживших ее воды пловцов, к берегу катились крупные волны. Пловцов преследовала смерть и гнала их только вперед, навстречу к горстке защитников.
Самсонов видел, как несколько автоматчиков, стреляя на ходу, бросились к берегу вслед за пловцами. Выстрел, второй, третий, четвертый… Молодец, Юрочка, молодец! Пули его косят врагов, опрокидывают, затыкают щедрые на огонь автоматы.
Истратив без толку четыре патрона, Самсонов тщательно целится в зеленый комок, что вьюном ползет по горе к ближайшему камню, и нажимает на крючок спуска. Приклад тупо толкнул в плечо. Зеленый комок беспорядочно покатился с горки. Четверо пленных, толкая от берега лодку, прыгают в нее, цепляясь за весла. Не повезло хлопцам: свалился один, за ним другой, третий. Неуправляемая лодка, замедляя ход, тихо скользит за пловцами.
Пловцы ныряют, фыркают. Булькающие пули осыпают их страшным смертельным градом. Вот один схватился за голову, другой — за плечо, кто-то крикнул: «Прощайте!» Несколько автоматчиков, забыв про опасность, бегут вдоль берега. «Молодец, Юрочка, молодец», — еще трех молодчиков уложили его меткие пули. Снайпер выполнил приказ: ложбина очищена от автоматчиков. Теперь его пули бьют по левому флангу. Кажется, бесполезно дробят меловые камни. Автоматчики залегли, укрылись. Не беда. Пловцы уже перевалили смертную зону реки, обессиленные пули врага бесполезно осыпают их вспененный след.
— Поднатужьтесь, братцы, скорей, скорей! — услышал Матвей Ананьевич голос Борисова. Борисов первым добрался до отмели и, тяжело дыша, смотрел за плывущими следом за ним товарищами.
— Щепкин, держись, милый, держись! — закричал он и снова поплыл к барахтающемуся невдалеке товарищу. Широкоплечий, словно слитый из бронзы, парень подоспел на помощь. Через минуту он и Борисов вели по песчаной отмели раненого товарища. К немалому удивлению Самсонова, на середине реки на лодке вдруг всплеснулись весла, и она быстрыми толчками пошла к берегу. Среди оголенной толпы беженцев появился еще один — в рубахе с номером сорок. Торопливо пожимая руку Борисова, Матвей Ананьевич громко командовал: