— Не ругай меня, Феня, Ослаб я… Три ночи без сна… и какие ночи…
— Спите, Виктор Петрович, спите. Теперь вас никто не тронет.
Сокол виновато улыбнулся, попробовал что-то сказать, но всесильный сон уже победил его. Спокойно лицо спящего, даже счастливо, пожалуй! Что видел сейчас он во сне? Свой распустившийся над Кугачом сад? Самолет? Друзей? Черные косы?
О, эти проклятые косы! Опять болью сжималось сердце, опять обида давила горло Фени. Косы, опять эти косы… Неужели и сейчас они душат его по ночам, неужто так и не забыл про них Сокол? Три бурных года пролетели с тех пор, как открыла Феня горькую для себя правду. Дни войны, постоянная тревога, забота почти заживили старую рану. И вот судьба, словно сжалившись над нею, или, напротив чтобы сильнее растравить боль, снова столкнула с Соколом. Зачем? А может, и нет теперь тех змей-кос, забыл о них Витя. Три года! Срок такой, что и растеряются они по волоску и серебром покроется смоль… Надо спросить о них Витю. Он честный, он не станет лукавить, да если и захочет, не выйдет, глаза все равно его выдадут. Конечно же, надо узнать, надо выведать, поговорить с ним начистоту. Тогда будет спокойно на душе, тогда и солнце станет светить ласковее.
Но тут же поймала себя Феня на горестной мысли. Ну, а если он все еще любит свою Айну, если честно сознается в этом? Что же тогда? Плачь, кричи, жалуйся. Кому и зачем? Без пользы. Нет, уж лучше ни о чем не спрашивать, не убивать сразу своей мечты. Лучше, пожалуй, открыться Соколу, отдать себя в его власть. Пусть будет миг, да ее, Фени. Нет, этого она не желает. Она хочет большого, полного счастья, она его заслужила.
Яркий диск солнца скатился к горизонту. От болота повеяло сыростью, запахло гнилью трясины.
Феня осторожно потрогала руку спящего.
— Виктор Петрович, проснитесь.
Сокол вскочил на ноги, испуганно осмотрелся.
— Приснилось что-нибудь страшное? — участливо спросила Феня.
— Не говори, Феня, все фрицы за горло хватают.
— Идти нам пора — до лагеря еще часа три ходу. Отдохнули немного?
— Еще как, Фенечка! Я теперь хоть три ночи не спать могу!
Феня достала из кармана небольшой сверток и протянула его Соколу.
— Подкрепитесь немножко. А я вам воды принесу. Только во что зачерпнуть, не знаю.
— Не надо, попьем и пригоршнями.
Сокол развернул сверток. В нем был кусок черного хлеба и две неочищенные печеные картофелины. Виктор разломил хлеб и, оставив себе меньшую долю и одну картофелину, передал остальное Фене.
Феня взяла из рук Сокола меньший кусок хлеба.
— Так будет правильно… Ешьте…
Оба с большим аппетитом набросились на хлеб. Не очищая картофелину, Сокол ел ее вместе с хрустящей, зажаренной кожурою.
— Прелесть! — восхищался он. — Лет десять печеной картошки не пробовал.
— После такого марша, каким я вас ночью прогнала, смотрите пальцы не откусите.
— А ты почему сразу-то не открылась, Феня? Боялась — болтать начну, да?
Щеки Фени полыхнули румянцем. Она опустила глаза и прикрыла лицо руками. Преодолевая смущение, с трудом вымолвила:
— Испытать вас хотела. Думаю, вспомнит или не вспомнит? Даже папаню об этом просила.
— Хорошо, что я выдержал твое испытание, — засмеялся Сокол. — Коварная ты, оказывается, Феня… Не в отца. Тот как будто прямее.
— Нараспашку ходить вредно: простудиться легко, да и умереть можно, — задумчиво произнесла Феня.
Теперь уже рядом, поддерживая друг друга на опасных гатях, они шагали все дальше и дальше, оживленно беседуя. Сокол рассказывал, как после войны он вернется на Сую, каким ласковым шелестом встретит его посаженный на Кугаче сад, в какую сказку он превратит глухой берег нелюдимой реки.
— Ты знаешь, Феня, до войны я видел проект: на Кугаче будет самая крупная в Карелии электростанция. Представляешь? Дворец! А от него паутина проводов по всей тайге! Миллионы огней! И Суя в золоте, блестит даже ночью. А по берегу гранитные лестницы, дома, пристани и сады, сады, сады — море цветов! Хорошо, правда? Вернемся в Карелию, Феня. Лучших мест ведь не сыщешь, верно?
— Нет, мне они не по сердцу. Я, как и отец, пашню люблю. Перед войной на комбайне работала. Нравится. Победим немцев, вы лучше к нам в Раздолье проситесь. В нашем колхозе агроном тоже как воздух нужен.
Феня искоса посмотрела на своего спутника и подумала о том, как украсилась бы ее жизнь, если бы Сокол действительно поселился в Раздолье. Тогда она каждый день могла бы видеть его, слушать задушевный спокойный голос.