Проснувшись от надрывного гудка паровоза, я снова обнаружил на себе чужую руку. Разозлился я до предела и уже хотел было толкнуть в бок соседа, но тут взглянул на ненавистную руку. Аккуратные ноготки, на тоненьком среднем пальце золотой перстенек с красным, как капелька крови, рубином. Без труда догадался: «…Девушка. Тогда пусть обнимает». И снова заснул. Проснулся от грубых толчков в бока.
— Нахал! — ругались девчонки в беретах и погонах с красными лычками, — И надо же… Приспособился…
— Как это, лейтенант, вы в санвзвод заползли? Места вам мало?..
— Понимаете, девушки… — растерянно оправдывался я, — меня дежурный здесь положил…
— Дежурный ваш, наверное, такой же юбочник, как и вы…
— Он что, разве не видел? — кивнула одна из девушек на повязку с красным крестом.
— Ей богу, случайно…
Лицо в лицо на меня смотрела бледная, с светло-золотистыми, как у метелки у зрелого ковыля, волосами, девушка. А глаза…
— Скажите, вы случайно не из Ленинграда? — спросил я.
— Да… Почему вы спросили? — удивленно вскинула она бровь.
— Вас зовут Наташа Талантова, правильно?
— Девчонки, а ведь этот летчик из Абакана, из нашего госпиталя! — захлопала в ладоши круглолицая с веснушками девушка.
Но я теперь отключился от всех голосов.
— Наташа, вспомните… До войны… Дворцовая площадь… Парнишка в полосатой застиранной майке… Александрийский столп. Вы мне о нем рассказывали… Я на него недавно летал. Сухари ленинградцам выбрасывал…
Наташа, всхлипывая, уткнулась лицом в мою грудь.
— Бог мой! — простонал ее голос. — Мой родной Ленинград вымирает…
Вздрагивающими пальцами я погладил ее волосы.
— Нет, Наташа, Ленинград держится как герой…
Ищу свою звезду
Июль 1943 г.
Мы готовимся к вылету в глубокий тыл противника: уточняем сигналы сброса, прокладываем ломаный курс, меняем код связи, проверяем приборы радионавигации, исправность пулемета, рассчитываем запас горючего. Чем лучше отработаем все это на земле, дома, тем увереннее будем чувствовать себя в чужом небе. Чужое небо, как грозовое облако. Малейший просчет либо ошибка — и прощайте, родные, — никогда вам не сыскать нашей братской могилы,
— В районе Лебединых озер сбрасываем разведчика и небольшой тюк груза, — коротко объясняет наш командир.
— Всего один пассажир? — недовольно спросил я. — И такой риск…
— Значит, риск оправдывает средства… — неуверенно пояснил Дымов. —Должно быть, очень важная птица…
«Важная птица» подъехала перед вылетом на всем нам знакомой эмке командира полка. Она оказалась невысокой, хрупкой девушкой с кокетливыми ямочками на смуглых щеках. Задорный мальчишеский нос, умные, с прищуром, темно-голубые глаза, огромный венок медно-красных волос и доверчивая улыбка, которая вряд ли оставляла кого-либо без ответа.
— Муха, — представилась девушка, заставив каждого из нас в недоумении переглянуться. Она поочередно пожала руки всему экипажу маленькой, узкой, но по-мужски крепкой ладонью.
— Как вы сказали? — переспросил бортмеханик.
— Непонятно? — опять улыбнулась разведчица. — Тогда поясню. Зовут меня Таня… Таня Мухарина. А партизаны величают все Мухой. Такую уж мне кличку приклеили.
Помогая Тане надевать парашют, я познакомился с нею поближе. Родилась она в Поволжье, в немецкой станице, окончила Воронежский университет, добровольно пошла в школу разведчиков.
— Помогли хорошие знания иностранного, — пояснила она. — По-немецки говорю без акцента, Гете читаю в подлиннике, Гейне еще в школе переводила…
— И зачем вас в такую даль посылают? — не подумав, наивно спросил я. — Страх-то какой… И не боитесь, Таня?
— А вы?
— Я — дело другое. Парень. Боюсь не боюсь, все равно не сознаюсь. Но мне ведь летать, а вам прыгать. И куда…
— Ничего. Не впервые.
— А на земле? Еще, пожалуй, не слаще. Враги ведь кругом…
— Там я — как дома. За свою все считают.
На этот раз линию фронта мы проходили на большой высоте. Дышать было трудно, и я включил Тане кислородную маску.
— А как же вы сами? — задыхаясь, спросила она.
— Привычка…
С высоты шести тысяч метров даже сквозь непроглядную ночь светилась линия фронта. Огненная река змеилась по земле, и конца ее не было видно ни влево, ни вправо. С берегов этой, казалось, бесконечной реки вырывались всполохи огня. Они вылетали с востока и с запада, раздвигая границы пламени. Я знал, что там, внизу, подо мной, яростно бьются артиллеристы.