— Ванюша, Ваня! Правь к речке, к нашей избе! — громче тех вскрикивала полная румяная женщина, навалившись пышной тяжелой грудью на плечо Костюшко.
Рошат понял, что все эти столпившиеся в кабине женщины и мужчины, очевидно, очень близкие командиру люди, в изрядном хмелю, что в сутолоке, шуме и тесноте, сковывавших чересчур вольные движения командира, недалеко до беды…
Большая пассажирская машина то чайкой взмывала ввысь, от чего спина словно прирастала к спинке кресла, то камнем падала вниз, несясь над станицей низко-низко над крышами домиков. Рошат видел, как в страхе приседали идущие по улице казачки, как от яростного, несущегося за самолетом ветра заметалась в воздухе летящая с крыш солома. За спиной пилота громко смеялись шумные пассажиры, хлопали в ладоши, кричали.
Все эти возгласы и крики еще сильнее разжигали азарт Костюшко, подогревали и будоражили его казацкую кровь. В бесшабашных руках командира, забывшего, что пассажирский корабль далеко не учебная «пташка», самолет проделывал трюки опасные и неуклюжие. Рошат почувствовал все это на штурвале и сначала робко, а затем все настойчивей вмешивался в движения командирских рук, смягчая их резкость.
— Ты что, черномазый, учить меня вздумал? — снисходительно усмехаясь, спросил Костюшко. — Или думаешь, что я водки нажрался? Ошибаешься, парень. Этой отравы в рот не беру. Пьян от другого. Опять ты мешаешь, настырный. Ну и черт с тобой. Сажай тогда сам. А я посмотрю, на что ты способен, — Костюшко откинулся на спинку сиденья и убрал руки со штурвала.
— Товарищ командир, шутите…
— Сажай, тебе говорят, доверяю.
Цыганок уже давно считал себя первым полковым смельчаком, не любил чересчур осторожных летчиков, откровенно их высмеивал, язвительно называя пугаными воронами. И вот, словно выждав подходящий момент, жизнь вдруг решила проверить его самого — его смелость, его волевые, летные качества.
Не слишком ли строгое испытание дала она Цыганку? Как же он, молодой пилот, впервые взявший в руки штурвал незнакомого ему сложнейшего воздушного корабля, сможет выполнить то, что под силу лишь опытному, пролетавшему многие годы летчику? Сам он, конечно, дерзнет, для него голова дешевле, чем слова, но ведь с ним пассажиры, товарищи…
— Командир! А командир! — тихонько толкнул Рошат в плечо Костюшко.
Погруженный в свои мысли, командир даже не шевельнул бровью, устало закрыл глаза и оставался совершенно безразличен к судьбе самолета.
«Вот же бирюк, очумел, что ли? — подумал Майко.— Может, ходить по кругу, пока с него блажь не слетит?»
Обернувшись, Майко увидел вконец расстроенное лицо механика и немного испуганное — радиста.
— Горючего много? — спросил Цыганок.
— Откуда же? На последнем баке играемся. Давайте сажать, хватит.
— Командир, а командир, пора бы на землю.
— Я приказал тебе сажать самому! — неожиданно рассвирепел Костюшко.— Трусишь, так и скажи.
Впервые в жизни Цыганок почувствовал на себе тяжелое бремя ответственности.
«Да что там раздумывать? Посмотрим, кого из нас кондрашка вдарит». Он тряхнул черной в кольцах волос головой и бойко скомандовал:
— Идем на посадку!
Озабоченность летчиков, странное поведение упрямого командира отрезвляюще подействовали на гостей в кабине. Они притихли, испуганно заметались и, словно выпрашивая извинения, заискивающе смотрели то на коричневое с диковатым взглядом лицо летчика-цыгана, то на красное, широкоскулое, словно закаменелое — своего земляка командира.
— Хватит, Ваня. Хорошего понемногу. Спускайся на землю,— наклонившись к Костюшко, ласковым и певучим голосом заговорила полногрудая женщина.
— Не мешай, Дашенька.
Цыганок ни на кого, не обращал теперь внимания. Разворот, второй, третий, четвертый...
— Шасси! Щитки,— задорно командовал он.
Плавно, без малейшего толчка и точно у белых полотнищ стартового знака самолет скользнул о землю и легко покатился по чистому полю. Едва остановилась машина, из нее, как из трамвая, посыпались пассажиры.
Костюшко встряхнулся, с силой хлопнул по плечу Цыганка.
— Отлично, Майко! Еще одна такая посадка, и ты командир — я тебя выпускаю! На взлет! Механик, радист — по местам! Выруливай, Цыганок, на взлет!
Удача пьяным угаром ударила в голову Цыганка, глаза его заискрились радостью, улыбка не сходила с лица.
— Есть на взлет! — задорно выкрикнул Цыганок и обернулся к механику: — Пассажиры пусть подождут.