— Понять нетрудно, — краснел от стыда и обиды Виктор.
— Смотрю я на тебя, Виктор Петрович, — потирая морщинистый лоб, замечал Стопов, — бессистемно ты язык изучаешь. У тебя хоть букварь-то есть финский?
— Откуда же, нет, конечно.
— Хорошо, я тебе принесу, сам с тобой заниматься буду.
— Ученик из меня бесталанный, — сознался Сокол. — Я немецкий с грехом пополам в институте на тройку вытянул.
— Обстановка потребует — сдашь на пятерку.
Скрытые насмешки лесорубов и в особенности их бригадира Сухтайнена раздражали Сокола, надолго портили ему настроение. Стараясь держаться от финнов на расстоянии, агроном вместе с тем очень хотел их узнать ближе.
Народец тяжелый, — отвечал на его многочисленные вопросы о лесорубах Стопов, — за ними глаз, да еще какой глаз, нужен. Ты возьми хоть в пример бригадира Форея Сухтайнена.
Форей Сухтайнен был известен всей Карелии. Это он в прошлом году на лыжных соревнованиях Мурманского округа далеко оставил позади лучших карельских лыжников. Это он прыгнул с трамплина на семьдесят два метра, удивив всех профессиональных прыгунов-лыжников.
Карелия знает Сухтайнена не только как своего чемпиона-лыжника, Его имя нередко встречается в республиканской газете, а портрет Форея, как лучшего лесоруба, уже третий год красуется на городской доске Почета.
В городском саду, на стадионах, в театрах — где бы ни появлялся элегантно одетый молодой лесоруб, — всюду он попадал в центр внимания. Сухтайнен совершенно свободно, без малейшего акцента изъяснялся на русском языке, а при случае не прочь был козырнуть знанием английского и немецкого.
Рассказывали, что еще в детстве он вместе с отцом завербовался на лесоразработки в Канаду, закончил там среднюю школу и, подкопив достаточно долларов, вместе с дружками финнами добился разрешения на жительство в Карелии. Здесь финно-американцы, как их стали называть местные жители, выстроили свой городок. Он стоял на окраине города, неподалеку от опытной станции, представляя собой две короткие улицы чистеньких двухэтажных коттеджей.
По неизвестным причинам Сухтайнен продал свою часть коттеджа и переселился на отдаленный участок Лососинку. Ходил еще слух, что у него также была квартира и в городе, но где и какая, никто толком не знал: гостей в городской квартире под предлогом нелюдимости хозяйки Сухтайнен не принимал.
На строительство станции Форей Сухтайнен попал не сразу. Стопов говорил, что прежде финн работал шофером директора крупнейшего машиностроительного завода Карелии. Случилось, что в пяти километрах от города, где пролегающая вдоль высокой горы дорога делает крутой изгиб, Форей на большом ходу врезался управляемым им фордиком в телеграфный столб. Директор завода оказался серьезно ранен, а шофер — на редкость счастливый — не получил ни единой царапины. Удар о столб пришелся против сидящего директора, причем с такой поразительной точностью, что можно было вполне заподозрить финна в злом умысле.
Только зачем же ему убивать своего хозяина? У него с ним никаких счетов. «Конечно же, это случайность», — говорили на суде свидетели, подтвердил то же самое и пострадавший директор завода.
Так или иначе, но шоферу Сухтайнену грозила тюрьма. Выручили друзья финно-американцы. Они уговорили директора прекратить судебное дело и на собственные средства купили заводу новую легковую машину.
После этого случая Сухтайнен сменил профессию шофера на профессию лесоруба.
Сокол иногда встречал Сухтайнена в городе.
Финн был постоянно в окружении красивых девушек, хорошо танцевал, посещал ресторан. Виктор нередко удивлялся тому, как финн, угощая друзей, с непринужденной улыбкой сорил деньгами.
— Откуда у лесорубов так много денег? — спросил как-то Виктор Стопова. — Зарабатывают они, правда, немало. Но ты же видишь, как они одеваются, какие графские кутежи устраивают.
— Есть у них, конечно, изрядные сбережения, — ответил Стопов, — золотишка, говорят, из Канады с собой прихватили.
В разгар работы лесосека неожиданно опустела. Обеспокоенный Сокол обежал все участки, зашел в общежитие, столовую, наведался даже в квартиры лесорубов.
Где же люди? Куда они делись?
Виктор обошел берег Суи, добрался до Кугача. Вокруг царило безлюдье и тишина, лишь один водопад по-прежнему бушевал пеной, надрывно гудел.
Может, сегодня какой-нибудь национальный праздник? — спросил Сокол у Стопова.
Стопов покачал головой,
— Какой, к лешему, праздник. В бригаде плотников тоже все финны, и все на местах, все работают.