«Нажми, Сокол, нажми!»
Слева от Сухтайнена бегут еще двое, оба рослые, сутуловатые, быстрые, словно гончие. Это его друзья, они предупредили Сухтайнена. Хочется сорвать с плеча карабин и выстрелить в того, заднего, голенастого… Но Бобров сказал — без шума, без выстрела. Оглянувшись назад, Сокол видит еще троих лыжников, бегущих прямо за ним, своих, с неуклюже болтающимися за спинами карабинами. Еще дальше за ними барахтались в сугробах лошади и растерянные, залепленные снегом люди. Утопая по колено в снегу, они собирали разбросанные палки и лыжи.
Форей Сухтайнен шел красиво и быстро, как и подобало чемпиону Карелии. Расстояние между ним и Соколом росло. Виктор горячился, сбивался с темпа, слишком далеко выбрасывал палки и, почти не помогая ими, безалаберно расходовал силы.
Голубой махор еще виден Соколу, смутная надежда догнать его еще теплилась в груди.
Разрыв продолжал упорно расти, финн уходил. Здесь, на узкой лесной тропинке, кто мог бы догнать его? Пуля, одна только пуля.
Стрелять не положено, Бобров сказал, что нельзя.
Сокол изо всех сил рвался вперед, спотыкался, падал, снова вставал, бежал и опять спотыкался. Сознание своей слабости бесило его, Сухтайнен скрылся за поворотом, бегущие сзади с карабинами далеко отстали. Соколу казалось, что он на соревнованиях. Впереди него, как несколько лет назад на эстафете студентов, шел сильнейший лыжник, впрочем, тогда Сокол все-таки обогнал его, а теперь соперником был чемпион Карелии, не человек, ветер — ветра ему не догнать.
На повороте Сокол увидел, что финн ушел далеко. В яростной злобе Виктор сорвал с плеча карабин, упал на колени. Он целился в белую шапочку. Увы! Голубого махра уже не видно. Финн соскочил с лыжни и скрылся в сосновой чаще.
— Ушел!
— Стой, погоди, не стреляй! — остановил Сокола поравнявшийся с ним лыжник с непокрытою огненно-рыжей головою. — Далеко не уйдет, догоним…
Рыжий обежал Сокола, вырвался вперед. На нем не было карабина, он совсем налегке — в розовой, прилипшей к потному телу майке. Конопатое лицо рыжею было так же красно, как голова, оно все лоснилось, блестело, словно парень только что вышел из бани.
Сокол бежал за рыжим нога в ногу, изредка наезжая на задники его лыж. Одежда Виктора была мокрая от пота, рваные мозоли на руках сочились кровью. От рыжего валил пар, розовая майка сбилась складками, красная мускулистая спина до лопаток открыта. Большими грубыми руками рыжий на ходу отирал вспотевший лоб, оставляя на нем грязные кровавые полосы, движения его становились вялыми, скованными,
— С дорожки! — как на соревнованиях, крикнул ему Сокол и легко обогнал, держась по всем правилам одной колеи. Хотелось пить. В гортани сухо, как в печке. На ходу хватая пригоршнями снег, Сокол совал его в рот, но это еще сильнее, еще мучительнее разжигало жажду.
Казалось, лыжному следу не будет конца. Он шел по густому кустарнику, пробирался под лохматыми лапами деревьев, взбирался на скалистые уступы, как пара змей, уползал в темень ущелий. Все гуще и гуще лес, все труднее дорога. «Куда же пропал Сухтайнен, где рыжий? И будет ли конец этой проклятой лыжне?» Тело клонилось вперед, почти гнулось к земле, усталость мутила сознание, и только одна назойливая, безотвязная мысль не меркла в мозгу: «Когда же конец проклятущей лыжне?»
Ни разу за все свои двадцать три года жизни не бегал так много и быстро Сокол. Он и сам не ожидал, что найдет в себе столько упорства и силы.
В полдень лыжная дорожка выбралась наконец из леса и поползла по крутым Скандинавским отрогам. Непосильной глыбой давила на тело усталость. Превозмогая ее с прежней настойчивостью, Сокол бежал и бежал по лыжне. Яркое солнце слепило глаза, потоком лучей заливало открывавшуюся взору крутую гору. «Взберусь ли? — посматривая на нее, рассчитывал Виктор.— Хватит ли сил?»
И опять сознание собственной слабости, безнадежность попытки соревноваться с прославленным лыжником-финном угнетали его. «Довольно, сдавайся, остановись, сядь, отдохни, все равно с чемпионом тебе не тягаться». А ноги шли и шли, привычно занося друг за друга задники лыж, отбрасывая в стороны чуть загнутые тупые носки, оставляя на снегу след-елочку.
Все выше и выше взбирался лыжник, все ближе и ближе с белой опушкой шапка горы. Это, пожалуй, последняя цель Сокола, дальше он не пойдет: каждая капля энергии строго рассчитана. Цель рядом. Ближе, ближе. Еще усилие и — наконец… Белый валун вершины лег у ног…