— Неправда, Айна, я тебя звал, ждал у твоих ворот.
— Я не узнала. Ты так изменился.
— Ты еще не сломила себя, Айна. Гордость стоит у тебя на пути, преграждает дорогу. Мне до сих пор страшно. Кажется, слетит с языка обидное слово — и ты, как тогда, вырвешься и уйдешь…
— Не надо об этом, — умоляюще проговорила Айна. — Я и сама боюсь… представь, до сих пор еще не знаю себя…
За стенкой с суровой медлительностью пробили часы.
— …Десять… одиннадцать… двенадцать. Неужели двенадцать ночи? — удивилась Айна.
Сокол вздохнул.
— Придется тебя прогонять, скоро вернется мама…
Сокол заставил себя поднять голову с колен Айны и медленно пошел к выходу. Он остановился у полуоткрытой двери.
— Значит, завтра ты уезжаешь?
— Да, Витя.
— Поедем со мной на север, В Карелию.
— Даль-то какая, Дикая глухомань, трущоба. А впрочем, это даже не главное. Ты опоздал, я уже дала согласие ехать в Марьянино. Есть такое село колхозное… В нем я и пожелала испытать свои силы, исправиться. У меня ведь много пороков. Ты замечаешь?
— Это неправда.
— Значит, еще плохо меня знаешь.
— Не то. Очень люблю.
— Отец говорил, что самостоятельная жизнь излечит все мои недостатки. Как думаешь, прав он?
— Нет, нет и нет! Я не могу больше с тобой расставаться. Давай поженимся, Айна?
Айна задумчиво поправила косу.
— Не рано ли? Подождем, проверим себя еще… Может, раздумаешь.
Айна уехала в Марьянинский район — одно из глухих в Черноземье местечек. Виктор проводил ее в полной уверенности, что через год они снова встретятся и больше уж никогда не расстанутся. Так они решили.
Призыв в армию для Сокола был неожиданностью. В прежние годы он с завистью смотрел на военных, ему нравились их форма, подтянутость, четкость. Брат Сокола всю жизнь внушал ему уважение к армии, к военным людям.
И все же, получив повестку, Виктор растерялся. «Как же мой опытный сад? На кого я брошу свою работу, кому доверю?»
Врачебная комиссия дала ему назначение в летную часть.
До отъезда остались считанные дни, Как увидеть Айну? Ехать в Марьянино поездом? Увы, теперь уже поздно. Поезд будет через два дня.
— Близок локоть, да не укусишь, — раскладывая перед товарищем карту, делился он своим несчастьем. — До Марьянино каких-то полтораста верст, а пойди до него доберись, хоть пешком беги…
Бывший однокурсник Сокола, районный агроном предложил свою помощь.
— Верхом ездить умеешь? — спросил он.
— Приходилось.
— Поезжай к своей милой на лошади, я тебе своего Удалого дам.
Рослый жеребец шел крупной рысью. Иссушенная осенними ветрами, земля звенела под копытами. Легкая пыль поземкой стелилась вслед.
«Вот будет сюрприз,— размышлял Виктор,— не обещал, не писал и вдруг как с луны свалился: поздравь, Айна,— будущий штурман».
Сокол нетерпеливо дернул уздечку.
— Но, Удалой, торопись!
По обочине дороги желтел высокий, понурый, как перезревшая рожь, ковыль. За ним лежали черные, вспаханные под пары, поля, по-весеннему зеленели озимые, еще дальше — обвешенный золотыми червонцами листьев — притаился дубняк. Знакомый с детства пейзаж родных мест, разукрашенный осенью, радовал Сокола.
Темнело. Удалой давно перешел на шаг, усталость одолевала и всадника.
— Устал, золотой, — похлопывал Сокол по крутой шее коня, — крепись, скоро приедем. — Он достал смятую карту.
— Пустяки, до Марьянино километров десять осталось. Пошел, Удалой, пошел!
Марьянино почти скрылось в садах, и, если бы не рассыпанные по селу огоньки, Сокол, наверное, принял бы его за лес или рощу.
— Место уютное. Как-то моя Айна?
С трудом разыскав земельный отдел, он спрыгнул с седла и скованной долгой ездою походкой подвел коня к привязи. С крыльца сошел сухопарый старик и с любопытством оглядел приезжего.
— Кого надо, сынок?
Сокол приветливо протянул старику руку.
— Мне бы, дедушка, вашего агронома Айну Васильевну Черную. Знаешь такую? Она у вас недавно, с полмесяца.
— Как же, как же не знать. Понятно, знаком, вместе по колхозам поезживали. Припозднился ты малость, мил-человек, по домам разбрелись агрономы, должно, уж теперь второй сон видят. У нас ведь в Марьянине так: как стемнело — в кровать. Сонное место.