— Как же мне, дедушка, найти бы ее, Айну Васильевну? — остановил словоохотливого старика Сокол.
— Как найти, говоришь? — дед почесал затылок, на мгновенье задумался. Потом вдруг с досадою плюнул: — Тьфу ты, мать твою переехал, бес старый! Не найдем мы ее, мил-человек. Запамятовал я по старости… Уехала… утром сам ее на станцию отвозил.
Сокол сразу почувствовал страшную усталость. Без Айны все здесь стало чужим, безразличным. Опустившись на ступеньки крыльца, он уронил голову на пыльные руки.
…Без труда отыскав маленький, обнесенный плетеной завалинкой домик Айны и привязав к столбу Удалого, Сокол ступил на порог. Его встретила высокая девушка с черненькой родинкой на правой щеке.
— Я к агроному Айне Васильевне. Мне сказали, что она живет здесь.
— Правильно, здесь. Только сейчас ее нет — выехала в командировку.
— Я знаю, — замялся Сокол, — ехал, спешил и — напрасно.
Девушка окинула гостя внимательным изучающим взглядом.
— Прошу прощения, вы кто, откуда?
— Я?.. Впрочем, зачем вам…
— Постойте, постойте, — захлопала в ладоши девушка, — так я же вас знаю. Минутку…
Она сбегала в соседнюю комнату и протянула Соколу фотографию: высокий худенький парень в белом костюме — студент Сокол три года тому назад.
— Да, это я, В юности.
— Так вот вы какой, Сокол! — бесцеремонно разглядывая парня, залилась смехом девушка. — Представьте, я очень и очень прекрасно вас знаю, Айна мне спать не дает, все о вас рассказывает. Да что же вы стали у порога? Заходьте сюда, сидайте, зараз вечерять будемо, чайку выпьем. Вы к нам надолго?
— К сожалению, нет. В моем распоряжении только два дня.
— Итак, разрешите представиться, — шутливо отвесила Соколу поклон девушка, — меня зовут Катей. Подруга Айны, агроном-свекловод. Вы прямо из Реченска? Поездом?
— Нет, на лошади.
— На лошади? В такую-то даль?
— Не говорите, — подойдя к окну, расстроенно усмехнулся Виктор. — Вон мой конек пригорюнился. Едва на ногах стоит, того и гляди, от усталости свалится.
— Ну, уж упасть мы ему не дадим. Вот вам картошка, вот нож. Чистить умеете?
— Приходилось.
— Похвально. Хозяйничайте, а я вашу лошадь на колхозную конюшню сведу. Там ей дадут повечерить, напоят и, коли треба, в постельку уложат…
Выполнив поручение Кати, Сокол зашел в соседнюю комнату. На стене перед застланной белым пикейным одеялом кроватью знакомый бархатный коврик, на нем та самая фотография Сокола, которую несколько минут назад показывала ему Катя. В комнате такая чистота и опрятность, что Сокол даже усомнился, неужели они созданы человеческими руками?
Так и не узнав толком, когда должна вернуться Айна, Сокол решил завтра же уехать домой.
Уснул он на ее кровати, под ее одеялом.
Сквозь сон он почувствовал на лице чьи-то горячие руки,
— Айна, ты?
— Я, конечно же, я, Витя, — ответила Айна, и на смуглой щеке ее появилась так хорошо знакомая маленькая, вот-вот готовая скрыться ямочка.
— Я будто чувствовала, что увижу тебя, — поет ее голос, — так подмывало меня скорее, скорее в Марьянино.
Любимая. Схватить бы ее на руки, выбежать на улицу и нести, нести. Нести по всем закоулкам Марьянино, пусть смотрят на него, какой он счастливый. Нести по широкому полю, по пожухлой траве луга, по осеннему лесу. Унести ее на север, в Карелию, в аллеи заложенного его руками сада…
Прощай сад, прощай, Айна! Теперь Сокол станет летчиком, другая, неизвестная жизнь ожидает его. А как же его любовь? Она подождет. Айна сама говорила, что торопиться пока еще ни к чему, Айна обязана ждать. Она же его невеста!
Вечером Сокол и Айна гуляли по парку. Старый запущенный парк, каких много встречается в Черноземье, застыл в тишине. Высокие пирамидальные тополя остроконечными вершинами взметнулись в небо, клены, липы и ясени, тесня друг друга, сплели широкие ветви. А внизу, в ногах у этих столетних великанов, разметали побеги неприхотливые бузина, сирень, акация. Тихо шуршала сухая листва, пахло прелью.
— Как здесь красиво, Айна!
— Да, здесь другой мир, Витя. Посмотри вот сюда, на пруд.
И парк и пруд притаились, как любопытные люди, желая посмотреть и подслушать влюбленных. А они, словно боясь, что их простые слова разрушат весь мир красоты, мир мечты и желаний, который нельзя, невозможно передать словами, долго стояли молча. Потом Айна тихо подошла к Соколу. Сокол обнял девушку, трепетную и податливую, повернул лицом к луне, стал целовать крепко, с немой потаенной жадностью.
Теплая ночь окутывала влюбленных, но они оба дрожали в ознобе. Под горячими ласками слабела, доверчиво опускалась в мягкое ложе листьев девушка.