— Но, пристали, лодыри! Ишь ты, совсем останавливаешься. Но, паскуда, иди!
В душе Булатова становилось неспокойно. Все больше и больше он понимал, что зря не пошел на зов председателя, зря, как тогда говорили соседи, полез в трубу.
Кончилось тем, что послал он старшего сына Фоку в сельский Совет с наказом:
— Отдаю свой клин на общее пользование. Пускай Яким Непутевый со своим колхозом хлеб с него собирает. Земля, она нас, мужиков, спокон века кормит, а я и без нее, кормилицы, не помру, проживу.
Как же теперь он вернется в Раздолье? Чем кормиться будет? Огородом? Садом? С этакими-то силачами сынами побирушкой в селе объявиться? Или, может, пойдет на поклон к председателю: записывай, мол, в колхоз, одумался. Так ведь Корж уговаривал, уговаривал да и вышел из себя. Тогда еще сказал: «Попомни, Игнат, все одно к нам придешь. Потом не возьму. Сам не возьму и другим закажу, чтобы не брали». И убежденно добавлял: «А придешь, поверь моему слову, придешь, Булатов».
«Дудки! Плохо вы знаете Игната Булатова! Чего хотели? Скорее с голоду подохну, а с поклоном меня не ждите».
— Поедем, папаня,— ласковой кошечкой мурлыкала Феня, — Федор Сергеевич душевный, зла не попомнит. Он теперь десять раз позабыл, о чем спорил с тобою. Поедем.
— Пристала как банный лист к мягкому месту, — отмахивался Игнат, — сказано, не береди душу.
— Не хочу я твоей Карелии, надоело мне здесь, папаня, — вот-вот готова расплакаться Феня. — Я, папаня, комбайнером мечтаю стать. Хорошо ему — комбайнеру. Смотрит, как в поле хлеба колыхаются, плывет в золотых волнах, все равно что по морю. Красиво. Комбайнер — командир корабля степного, механизатор — звучит-то как! Федор Сергеевич обещал меня на счетовода учить. Счетовод — это бумажная крыса, не нравится. То ли дело за штурвалом стоять. Поедем, папаня,
— Отцепись, говорю. Езжай. Кто тебя держит, катись на все четыре сторонушки. Все разлетайтесь. Оперились. Теперь можно и без отца жить. Что вам отец? Каждый теперь о своем думает,
— Зачем, папаня, меня обижаешь. Куда же я без тебя?
— Будто не знаешь, из-за кого я из колхоза ушла. Фоке да Ваське, может, и без отца хорошо, а я без тебя, что травинка без солнца… Нет уж, папаня, дорожка у нас одна — блуждать, так уж вместе.
Игнат тяжелыми шагами мерил комнату, сморкался в большой вышитый дочерью платок, расчесывал и без того хорошо расчесанную русую бороду. Ласка дочери смягчила его: «Хороша у девки душа. Не душа, а весеннее солнышко, кого хошь обогреет. Хороша. А вот в жизни ей тоже угла нет, мается сиротинка».
Бригаде Булатова поручили копать котлован под фундамент будущей электростанции. Земля глубоко промерзла, и брать ее приходилось только ломом да киркой. Работа двигалась медленно, и это страшно раздражало Булатовых.
— Не земля, а кремень. На что ее сейчас роют? — жаловался отцу младший Булатов, Васютка.
— У худого хозяина корова всегда в непогоду телится, — поддержал сына Игнат,
— Для нас что, — вступил в разговор Дмитрий, — мы ему и скалу взроем, знай только деньги плати, Интересно, папаня, Сколько он с кубометра начислит?
— А вот мы его разом и спросим. Сюда идет, — выглядывая из котлована, сказал Игнат.
Директор, невысокий, с желтым лицом малярика, приветливо кивнул Булатовым.
— Добрый день, богатыри!
— Спасибо за ласку, здравствуйте, — радушно ответил Игнат. Вслед за ним поздоровались все остальные. В семье Булатовых издавна заведен порядок: пока отец не заговорит, все остальные молчат.
— Как, Игнат Тимофеевич, поддается? — заглядывая в котлован, осведомился директор.
— У нас поддастся, — скупо улыбнулся Игнат. — Крепка, дьявол: кирка и та что от железа, отскакивает.
— Да, земля твердая, — согласился директор.
— Как платить будете? По каким расценкам? — перешел на деловой разговор Игнат.
— Как всегда… По старым.
— Как по старым? Не по тем же, что летом платили?
— К сожалению, по тем, Игнат Тимофеевич, — замялся директор. — Вижу, что трудно вам, а помочь ничем не могу. Мерзлота в расценках не предусмотрена.
— Вы что же, нас дураками считаете? — отставил в сторону лом Игнат.
— Да что ты, Игнат Тимофеевич, человек вроде бывалый, пора бы и знать, расценки ведь государство дает. Не я их придумываю.
— Ну уж это дудки! Кончай, ребята! — крикнул бригаде Булатов.
Из котлована к ногам директора полетели кирки, ломы, лопаты. Булатовы загудели злыми шмелями.
— По летним расценкам пускай само начальство работает!
— Пуп надорвет, копейку за труд получит!