— Колючий ты, как и раньше был. А я полагал, что жизнь тебя научила, обломала немного. Ты разве не в колхоз проситься пришел?
— А что, не примешь?
— Я-то не властен. Решают колхозники.
— Беднячком притворяешься. Ну, а если тебя спросят?
— Как тебе сказать. Ты наш последний разговор помнишь?
— Это насчет худого дня, что ли?
— Да.
Игнат встал, низко надвинул треух и дернул за ручку двери,
— Плохо ты людей знаешь... Пред-се-да-тель.
Федор Сергеевич не стал удерживать Игната. «Скажи ты, пожалуйста, спеси как много. Да и я хорош. По душам поговорить не мог…»
Он подошел к окну и взглянул в лиловую темь ночи. Там, в океане мглы, весело перемигивались далекие звезды.
Глава XV
Долго смотрела Айна в степь, где с каждой минутой все меньше, все туманнее становилась одинокая фигура всадника. Улеглась в степи пыль, утих топот, а она втайне надеялась — одумается Сокол, поймет, что погорячился, вернется.
Что же это такое? Был вот рядом любимый, обнимал, обжигал ее огнем своей ласки — и нет его, ускакал, скрылся. Попробуй теперь догони его, найди! Неужели эта разлука навечно? Как мало счастливых, радостных дней подарила ей ее первая любовь и как много беспокойных, томительных. И все из-за ее странного, неуравновешенного характера, из-за ее глупости.
«Почему он не понимает меня? — горько вздохнула Айна. — Почему не догадается, что говорю я порою не то, что чувствует сердце? Как же теперь без него, без его писем, без надежды?»
Она пришла в земельное управление, печально кивнула сослуживцам, села за письменный стол. Достала одну из рабочих папок. Старательно, хмуря брови, перечитала бумажки: разнарядку на химикаты, инструкцию по борьбе с саранчой, планы земельных угодий, заявку на семена многолетних трав. Как это все скучно! Читаешь, перечитываешь, словно глотаешь пилюли: знаешь, что горько, но нужно. Неужели следовало кончать институт для того, чтобы составить сводку или переписать и заклеить в конверт инструкцию? Ведь это может сделать и секретарь. Секретарь это сделает даже быстрее и лучше. И где простор для мыслей, творчества, где плоды труда, о которых с таким увлечением говорил Сокол?
— Вы, я вижу, скучаете, Айна Васильевна? — прервал занятия Айны заведующий. — Попросил бы в «Рассвет» заглянуть, проверить, как там у них с семенами. Сможете?
— Я готова, — поправляя платок, встала из-за стола Айна.
— Отлично. Вы — как солдат по тревоге. Дядя Гриша вас отвезет.
Дядя Гриша (тот самый старик, с которым первым в Марьянино познакомился Сокол), как только сел на облучок тарантаса, расправил спину, важно расставил в сторону локти. С какой-то особенной лихостью он щелкнул языком и шлепнул по крупу коня вожжами.
— Но, Мальчик, пошел!
Круто изогнув шею, конь рванулся вперед.
— Вы даже помолодели, дядя Гриша, — улыбнулась Айна, — любите лошадей?
— Не говорите, Айна Васильевна, страсть уважаю быстро поездить. Я ведь когда-то у местных бар кучерил: от сопливого носа до седины на облучке просидел. Но, Мальчик! — снова тряхнул он вожжами.
Председатель колхоза, высокий, лет сорока пяти, чернявый мужчина, провел Айну в свой кабинет. Хитроватые глаза его изучающе осматривали новую «агрономшу»: посмотрим, посмотрим, что ты за птица,
— Значит, по проверке семян, барышня? Что ж, и то дело. Только боюсь, что зря потревожились, кладовщик наш на этом деле, как говорят, собаку съел, за семенами хлеще, чем за своею жинкою, смотрит,
Оттого что председатель назвал Айну барышней, ей стало как-то не по себе, и она уже мысленно выругала себя за отделанное мехом «под котик» пальто, шерстяное с вышивкой платье, за белые туфельки. «Вырядилась, словно в гости приехала!»
— Давайте пройдем по складам, проверим, — сдержанно предложила Айна.
— Не запылились бы! — принял озабоченный вид председатель. —От веялки хлеще, чем из-под брички, пылища несет.
— Ничего. Это не так уж важно. Идемте.
Из раскрытых ворот нового, сколоченного из толстых досок амбара летела сухая полова.
— Посторонитесь, девки, дайте пройти, — шутливо крикнул председатель.
Чуть прикрывая глаза от пыли, Айна прошла мимо веялки. В амбаре, как и предупреждал председатель, чувствовалась рука хозяина: на полу чистота, стены сияют белизной свежей побелки, в отсеках на воткнутых в зерно столбиках — светленькие дощечки-этикетки. На этикетках аккуратным круглым почерком записано название сорта зерна, кондиция, дата последней лабораторной проверки.
— Как находите? — не без гордости спросил председатель. Айна приняла строгий вид,