Однако она почти не сомневалась, что это будет очень призрачное безрадостное удовлетворение. «И конечно, ей не сулило радости и участие в праздничном ужине семейства Фарли, хотя где-нибудь в другом месте, в какое-нибудь другое время и в другой компании она была бы очарована элегантной гостиной и радушием, проявленным по отношению к ней.
Изысканные блюда подавались на фарфоровых тарелках сервиза «Ройял Далтон». Дорогие вина известных марок из подвалов Фарли разливались в хрустальные рюмки баккара. Столовое серебро, старинная мебель красного дерева, дорогие антикварные вазы, с элегантной небрежностью расставленные повсюду, — все это вместе взятое и создавало стиль — стиль жизни немногих избранных.
Лейла ничуть не сомневалась, что это был и стиль жизни Катрин Хардинг.
— Вы накрыли прекрасный стол, Мириам, — восторгалась Катрин. — Говорила ли я вам, что мой отец в настоящее время находится в Ирландии? Он обещал купить мне полный комплект хрустальной посуды Уотерфорд.
Она повернулась к Джиму.
— Какой сервиз тебе больше по вкусу, дорогой?
— Я полагаюсь на тебя, Катрин, — сказал он. — Я всегда восхищался твоим вкусом.
— Благодарю, Джим.
Она погладила его ладонь рукой с идеально отполированными ногтями.
Заявляет свои права на него, подумала Лейла, но тотчас же заставила себя признать, что это вполне естественное проявление любви и привязанности.
Катрин и Джим подходят друг другу. Идеальная пара, как утверждал Фарли. Констатация этого факта, однако, не способствовала аппетиту Лейлы. Она ела через силу, отчаянно желая лишь одного, — чтобы ужин поскорее закончился. Она была здесь посторонним человеком, и Катрин давала ей это понять все больше и больше, говоря о вещах, известных лишь узкому семейному кругу.
И все-таки атмосфера за столом не была такой неприятной, как ожидала Лейла, принимая во внимание напряженные отношения в семье. Брук Фарли сидел как раз напротив Лейлы с другой стороны овального стола. Его гордость за своих сыновей-близнецов, Джеба и Стюарта, была столь же очевидна, как и его любовь к Мириам. Всякий раз, когда он смотрел направо, где они все трое сидели вдоль стола, взгляд его теплел и светился добротой.
Налево от него располагались Катрин, Джим и Адель. Джима он явно остерегался. На этой стороне стола симпатии старшего Фарли снискала только его внучка, но чувства к ней он проявлял весьма сдержанно, опасаясь вторгаться на заявленную Джимом территорию.
Джеб и Стюарт унаследовали внешность Мириам — такие же черные вьющиеся волосы и темные лучистые глаза, однако имели и некоторые фамильные черты отца, так что можно было уловить их сходство со старшим единокровным братом.
Непринужденность их отношений с Джимом удивила Лейлу, но, несколько поразмыслив, она поняла, что Джим не тот человек, который вину родителей стал бы возлагать на детей. На самом деле для близнецов он был старшим братом, которого они уважали и которым восхищались, а он относился к ним с дружеским участием.
Лейла заметила, что и его обращение с Мириам не лишено мягкости, однако он твердо контролировал, чтобы в ее взаимоотношениях с Аделью не возобладала чрезмерная эмоциональность. Со своим отцом он соблюдал перемирие, но чувствовалось, что война между ними вспыхнет снова, как только Брук переступит ту черту, которую Джим определил для будущего дочери Камиллы.
Отношение Джима к Лейле напоминало отношение Брука к Катрин, в котором преобладала безукоризненная учтивость. Лейле казалось, что те моменты искренности и близости, которые она испытывала при общении с ним сегодня утром, ей просто померещились. Он был явно полон решимости, как и Катрин, продемонстрировать, что его выбор сделан. Но почему-то всякий раз, когда он смотрел в ее сторону, Лейла внутренне сжималась в инстинктивном предчувствии чего-то иного.
Наконец со стола убрали основное блюдо и подали сыр и фрукты. Лейла подумывала, как бы найти удобный предлог и подняться с Аделью наверх, чтобы уложить ее спать. Малышка уже начала выказывать признаки утомления, сидя на высоком стуле рядом с ней.
— Эй, Адель! Посмотри! — воскликнул один из близнецов, обращаясь к ней с обаятельной улыбкой.
Он взял с серебряного блюда клубнику, подбросил ее в воздух, а его брат поймал ягоду ртом. Адель, широко раскрыв глаза, наблюдала за тем, как они повторили тот же трюк, поменявшись ролями. Затем оба близнеца зажали каждый свою ягоду между зубами как завершающий акт этого двойного действа.
— Мальчики! Ведите себя прилично! Вы ведь за столом, — пожурила их Мириам, но в голосе ее звучало любовное снисхождение.