— Ты догадывался, что я… была в… состоянии душевного кризиса?
— Да, — помедлив, ответил он. — Я знал, чувствовал, что нужно проявить терпение и ты мне все расскажешь.
— Я завидую таким людям, как ты.
Он отрицательно покачал головой.
— Уверенность мне давала ты, твои глаза, твой голос, твоя улыбка. Ты не очень-то баловала меня рассказами о себе, а о своей семье, окружении, знакомствах просто молчала, но я не сомневался, что тебе можно верить.
— Как ты мог это знать?
— Просто ты не проявляла никакого интереса к моим деньгам, связям моей семьи или тому подобному. Ты мало говорила сама, но ты слушала.
Ее губы дрогнули.
— И ты решил, что такой внимательной слушательнице нельзя дать ускользнуть?
— Приблизительно так. — Кевин осторожно поправил завиток волос за ее ухом. — Ну и еще — ты была просто божественно хороша.
Дрожащей рукой Кэтрин погладила его подбородок.
— Кевин… — Дыхание ее перехватило от внезапно нахлынувших чувств. Кэт тоже должна была что-то ему сказать, она была больше не в состоянии держать это в себе. — Кевин, я… я люблю тебя. И, должно быть, продолжала любить тебя все это время. Мое тело чувствовало это с первых минут нашей встречи, а теперь с этим вынужден согласиться и разум.
— Кэти!..
Боже, как он это сказал! Девушка почувствовала, как, привлекая ее к себе, напряглись его руки. Сжав в ладонях его лицо, Кэт посмотрела ему в глаза.
— Боже мой, но как же мы будем жить дальше? Мне было бы очень трудно уехать отсюда, но твоя работа, родные…
— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал он, отвечая ей взглядом, полным любви. — Теперь, когда я обрел тебя вновь, мы сможем найти выход из любого положения. А сейчас… позволь мне любить тебя. Господи, как безумно долго я ждал этой минуты…
И Кэтрин, раскрыв объятия, окутала его своей любовью. На несколько мгновений Кевин приник к ее устам, затем, бережно прижав к груди, понес в спальню.
Поставив ее рядом с кроватью, он, дрожащими от волнения пальцами, начал вытаскивать шпильки из ее волос, шепча слова восхищения ее красотой, нежностью и совершенством тела… Через несколько секунд освобожденная из плена тяжелая волна густых волос обрушилась ей на плечи.
Почувствовав, как его руки, проникнув под нижний край свитера, нежно прикоснулись к телу, Кэтрин растерянно раскрыла глаза:
— Кевин, понимаешь, я… я не знаю, как это делают, — огорченно призналась она. — Я не…
— Молчи, — нежно улыбнувшись, успокоил он ее. — Ты говорила, что твое тело меня помнит. Доверься ему, дорогая.
Кивнув, Кэт отогнала сомнения. Сначала смущаясь, а затем все смелее, она расстегнула на нем рубашку, замирая от удовольствия погладила ладонью его плоский живот, заставив Кевина застонать от наслаждения.
В те минуты, когда они были одним целым, Кэт отдавала себе отчет, что какой бы помехой в жизни ни были ее робость, застенчивость и нервозность, здесь, на супружеском ложе, они утрачивали всякое значение. Ничто, кроме любви, восторга и гордости, больше не владело ею.
Это был ее муж, и что бы они ни делали, все было свято.
Кэтрин проснулась в состоянии безмятежного счастья, какого не могла припомнить за все минувшие два года. Потянувшись и открыв глаза, она попыталась сориентироваться в обстановке, пока впечатления прошедшей ночи не начали возвращаться подобно цунами, заливающему прибрежные долины и откатывающемуся назад в океан. Девушка перевернулась на спину, улыбнулась потолку, который видел все, но молчал, и подумала, что не грех бы ей сейчас чувствовать хоть немножко стыда или хотя бы смущения. Но нет, ее переполняло только счастье. Кэт повернула голову на подушке и, обнаружив, что мужа нет рядом, огорчилась. Весь небольшой опыт, приобретенный в качестве жены, решительно восставал против пробуждения в одиночестве.
Приподнявшись на локте, она прислушалась, не шумит ли душ, но в ванной, примыкавшей к их комнате, царила тишина. Наконец из гостиной до нее донеслись рокочущие звуки голоса Кевина. Сообразив, что он разговаривает по телефону, Кэт вновь вытянулась на постели в ожидании мужа, тут же отметив про себя, что его следующий отпуск — их следующий отпуск — нужно будет провести на необитаемом острове.
Она свернулась калачиком на боку и так лежала, окутанная облаком грез. От мысли о том, сколь стремительно Кевин вошел в ее жизнь, полностью подчинив себе, по-прежнему кружилась голова.