Дядя Боря стоял у широкой дубовой барной стойки, протирал стаканы и подпевал Aerosmith и их «Rag Doll». Этот высоченный, широкий мужчина забавно подёргивал плечами в такт мелодии, и я не сдержала улыбки. Светлокожий, рыжий, сероглазый, с густыми усами и бородой, что он начал заплетать в косу, стоило ей отрасти в достаточной мере, он напоминал мне типичного викинга с картинок. Родились мы с ним в одной стране, но покинула я её раньше, чем успела полюбить по-настоящему, поэтому Борис Игнатьевич, узнав об этом, взялся всеми силами вбивать мне любовь к Руси-матушке, а особенно к родной речи.
- Вечер добрый хозяину, — поздоровалась я с ним, произнеся всю фразу почти без акцента. Дядя Боря кивнул в знак приветствия. — Я бы…
- Поспеши наверх, — оборвал меня Лепехов. — Камилла зла как чёрт. Вон, — он дёрнул подбородком, указывая на кого-то у меня за спиной, — Лаки уже прочувствовал.
Я обернулась к залу, краем глаза отмечая, как за спиной у дяди Бори прошмыгнула невысокая тень, прижимаясь к стене. Опять Ярослав, младший сынишка и почти полная копия Бориса Игнатьевича, пирожки с кухни таскает. С такими темпами и наследственностью он отрастит мамон не меньше отцовского.
Мужчина повёл носом, явно учуяв своё чадо и свежий аромат выпечки, и обернулся, весь взъерошившись от гнева.
- Ах ты, сорванец мелкий! — в пацана полетело полотенце, которым дядя Боря протирал бокал, но мелкий увернулся и на четвереньках поспешил прочь. — Посуду мыть будешь, троглодит! Рима, опять не уследила!
Чуть поодаль от барной стойки открылась дверь, из которой высунулась конопатая миловидная мордашка, всклокоченные рыжие кудри упали на лоб, и хозяйка сдула их, открыв взору серые глазища.
- Я специально, па, — хихикнула девушка, хитро щуря глаза, — мы с Ритой его откармливаем, а то больно шустро скачет.
- А-а-а-а, — протянул мужчина, явно постигнув всю изысканность плана, — ну-ну.
Девушка подмигнула мне, вновь скрываясь на кухне.
Я поплелась в зал, глупо улыбаясь. У меня нормальной семьи не было — стая не в счёт, ведь это нечто другое, да и местная стая для меня не первая. Я имею в виду типичную семью: мама, папа, брат, сестра, бабушка, дедушка и далее по списку. Нет, родители у меня были. Отец даже где-то продолжает охотиться на отступников, но после того, как он снёс маме голову серебряной дробью, а мне отстрелил пол левого бока, он для меня мёртв.
Переехав в Канаду, я какое-то время жила со старшей сестрой матери, но когда у неё родилась дочь, меня выперли прочь, опасаясь, что я сожру ребёнка. Это с учётом того факта, что мать моя была оборотнем, и сестра это знала, а значит имела представление о нашем народе и его повадках. Пока училась в институте, я жила в общежитии, а сейчас снимаю жилплощадь у милой слепой старушки, практикующей искусство вуду.
Так что семье Лепеховых я по-доброму завидовала.
Лаки сидел в тёмном углу, выслушивая пьяное мурчание гиенлака, почему-то расхаживавшего средь бела дня в полузвериной форме. Принюхавшись, возмущённо фыркнула. Пары алкоголя смешались с запахом мочи, грязной шерсти и крови. Но гиену я узнала.
- Форд, опять жена выгнала?
Пятнистая морда повернулась ко мне, бледно-жёлтые глаза зло сощурились, и Форд зарычал на меня. Я упёрлась руками в столешницу, придвинулась к оборотню вплотную, зарычав в ответ. Гиенлак прижал уши к голове, весь сжался, тихо заскулил, и я отстранилась, обращая своё внимание на Лаки, ведь кровью пахло от него.
- А ну, покажись, — потребовала я.
Лаки встал, возвышаясь надо мной на полторы головы, двинулся вперёд, стремясь заставить меня отступить, но не на ту напал. Я сдвинулась вбок, разворачиваясь так, чтобы не подставлять спину. Дружба дружбой, а игры за лидерство в стае для меня превратились в нечто повседневное, при этом не утратив остроты опасности. Я альфа, и моё место может попытаться отнять даже самый близкий товарищ.
Парень вышел на свет, и я критично осмотрела его. Тёмно-каштановые прямые волосы слиплись от крови, но Лаки натянул сверху шапку, игнорирую всю антисанитарию, бледное лицо в его двадцать три уже было исчерчено шрамом на подбородке, под левым глазом и на правой щеке, однако это явно не было пределом. Камилла оставила ему четыре чётких полосы от когтей через всё лицо. Кровь только недавно свернулась, но удар от вожака так просто не залечить. Судя по тому, как бледен был Лаки, травмы были ещё где-то.