Этот демарш не произвел заметного впечатления ни на Кейна, ни на лейтенанта Вонга, спокойно повторившего:
- С ним все в порядке, он защищался. Ребята из банды дали показания, – он посмотрел в глаза Жань Сяо и тот, не выдержав взгляда, отвернулся.
- Лейтенант, вы хотите когда-нибудь стать старшим лейтенантом, а потом и капитаном, как я, занять мое кресло? При таких методах работы, как у вас, при систематических дисциплинарных замечаниях, при злостном нарушении субординации…
- Мне пойти к майору Гуань Чжуну, товарищ капитан? – почти угрожающе перебил Вонг, в упор глядя на непосредственного начальника.
По всей вероятности, эта угроза возымела действие:
- Гм. Не стоит. Тем более что уважаемый товарищ майор сейчас занят, у него проверка из центра.
Помощник капитана, такой же серый и не заметный как его пиджак, слушал эту беседу, мало напоминающую дружескую, с плохо скрываемым неудовольствием. Тем не менее, он ничего не сказал, продолжая сидеть за своим рабочим столом. Кейн из этого разговора понял лишь то, что у него появился неожиданный союзник. Лучше бы не появлялся, начиная рушить стратагему.
- Лейтенант, вы же должны понимать…– начал почти ласково увещевать Жань Сяо, однако Кейн в его речи уловил тщательно скрываемые обертоны ненависти.
- Вот письменное чистосердечное признание, подписанное нападавшими, – лейтенант помахал в воздухе листом бумаги, виртуозно извлеченным из канцелярской папки, которую он держал в руках. – Вы же знаете, у меня свои методы работы. Как вы изволили выразиться.
Жань Сяо возвел глаза к небу и переглянулся со своим помощником:
- Ладно. Значит так. Этого – в камеру, на сутки мы его просто обязаны задержать, пока не придет ответ из Фошана. Сейчас снимем пальчики и пробьем по картотеке, может он беглый, или в розыске, или еще что, – все присутствующие в комнате люди понимали, что капитан загнан в угол и всего лишь не хочет потерять лицо в присутствии подчиненных. – Мы могли бы привлечь тебя за бродяжничество и превышение нормы самообороны, но раз уж лейтенант так просит… Черт с тобой. Твои вещи и деньги пока останутся в вещьдоках. Вызовите конвой, в седьмую его.
- В седьмую? – Кейну не понравилось, с какой тревожной интонацией лейтенант Вонг это сказал. – Но он же малолетка…
- Так, я не понял?! Это что, не подчинение прямому приказу? Под трибунал захотел, сынок? Кругом марш!! Сам отведешь! Выполнять!
- Есть, товарищ капитан, – лейтенант Вонг отдал честь и вывел Кейна из кабинета.
Когда за ними закрылась дверь, в коридоре, он пробормотал еле слышно:
- Вот сволочь... Там же уголовные.
- Товарищ лейтенант, разрешите обратиться? – по-военному четко спросил Кейн, когда Вонг вел его по полутемному коридору.
- Говори уже. Чего тебе?
- Я сказал капитану правду. Я действительно американец, потерялся в Гонконге. Обратитесь в американское посольство, дайте запрос на меня, они подтвердят. Меня зовут Кейн Мак-Айриш, родители раньше жили в Майами-Бич, Коссут-лейн 15. Они отблагодарят вас!
Кейн не видел выражения лица своего конвоира, но почувствовал, что тот колеблется.
- Вы ничем не рискуете. А если я не вру, то сделаете богоугодное дело – вернете сына престарелым родителям.
- А что ж ты раньше не обратился в посольство? Сам, а? – задал вполне резонный вопрос Вонг.
- Я не мог. Меня не выпускали из приюта, издевались над нами, заставляли работать на поле. Я сбежал, но до посольства еще не добрался. Сбежал недавно.
До камеры они шли молча.
- Я посмотрю, что можно сделать... – неуверенно шепнул прямодушный правдоискатель. – Ответ из посольства придется ждать не один день. А тебя, по идее, завтра выпускают. Но если ты мне соврал.… Из-под земли достану, понял?
- Понял. Не соврал.
С него сняли наручники.
- Держись тут, – посоветовали на прощание.
Когда тяжелая металлическая дверь с зарешеченным окошком с лязгом захлопнулась за его спиной, Кейн четко понял, куда попал. Это была пресс-камера, для особо отличившихся умников и запирающихся подозреваемых, пошедших в отказ от показаний. Когда Кейн переступил порог этого мрачного помещения, в камере на какие-то секунды наступило гробовое молчание. Все изучающее смотрели на юношу. Это чувство неловкости было давным-давно знакомо Кейну по «пропискам» в новых бараках, куда он попадал, переходя на очередную ступень в школе. Он отключил внутренний диалог и осмотрелся. В переполненном помещении, рассчитанном на двадцать человек, сидело, по крайней мере, в три раза больше народа. Камеру тускло освещала единственная лампочка, тюремная балдоха, спрятанная в нише стены за решетку. Бетонные стены, покрытые колючей шубой, впитали в себя столько страданий и отрицательных эмоций, что это чувствовалось буквально физически. Какой еще ад нужно придумывать человечеству? Вот он, здесь.