Посетить самый старый храм города – Мань Мо, построенный в честь даосских богов Литературы и боевых искусств, а также другие, не менее интересные места паломничества туристов, взрослым не дали Кейн и Рори, резонно напомнившие несколько раз, что с утра им был обещан пляж и море.
Слово – не воробей, ничто не воробей, кроме воробья. Так что вылазку в город пришлось сократить. Один из лучших в Гонконге пляжей находился в бухте Раплс, на южной окраине острова. Там предпочитали селиться, в основном, иностранцы, что и стало решающим фактором для его посещения.
- Не придется толкаться в воде с потными китаёзами, – прокомментировал это решение Билл, когда они уже сели в прогулочный катер. – Отличные пляжи есть и на соседнем острове Лантау, но туда мы съездим в следующий раз. Например, завтра.
К вечеру Кейн перекупался, а Рори едва не получил солнечный удар, принципиально отказываясь надеть панаму и капризничая. Взрослые слегка улучшили свой загар. Ирэн и Мелинда познакомились поближе; подругами они еще не стали, но обнаружили много общих тем для разговора. Джордж не расставался с кинокамерой, а Билл слегка перебрал ядовито-цветных «гавайских» коктейлей с зонтиками в пляжном баре. В целом, все остались довольны прошедшим днем.
***
Всего в двух кварталах от отеля Гранд Хаят, где остановились наши путешественники, притаилась маленькая китайская закусочная, каких тысячи в Гонконге. Места здесь начинались глухие и индустриальные, чувствовалась близость доков. Семейный ресторанчик, носивший сверх банальное в этих краях название «Красный дракон», был зажат с одной стороны складом готовой продукции экспортных фарфорофаянсовых изделий, а с другой – жилым пятиэтажным домом, в котором селились исключительно китайцы. Аборигены работали на соседней швейной фабрике, а в «Красном драконе» регулярно принимали пищу.
- Они разве принимают пищу? Едят? Питаются? – распалялся за одним из столиков редкий в этих местах европеец, обращаясь к своему товарищу. – Нет! Они жрут! Чавкают! Во все стороны летят крошки! Жрут как животные! И я знаю почему! Косоглазые думают если в процессе жевания держать пасть открытой, к пережевываемой пище не прекращается доступ кислорода. Это, должно быть, важно с точки зрения пищеварения – пищевые массы начинают свое превращение в каловые еще в ротовой полости. Инь-ян и все такое.
- Постарайся смотреть на прием пищи нунминями без особого эмоционального напряжения, – рассудительно посоветовал ему сотрапезник. Однако эта реплика не привлекла особого внимания.
- Я также не понимаю, как в 20 веке, когда человечество уже вышло в космос, можно усовершенствовать технику пития из горлышка бутылки?! – продолжавший говорить мужчина состроил такую отчаянную гримасу, что на секунду стал похож на вечно перекошенного Квазимодо. – Как китаёзы пьют из горла? Они плотно обхватывают горло губами и создают во роту вакуум. Природа не терпит пустоты, поэтому напиток из бутылки поступает в ротовую полость, откуда частично самотеком, частично принудительно следует по пищеводу в желудок. Однако первым глотком дело не ограничивается, и отсасывание продолжается! Через некоторое время физические способности легких создавать вакуум подходят к пределу, и давление уравнивается. Ты это видел? Критический момент можно определить по внезапно остановившемуся кадыку и по выражению полного шока в вылезающих из орбит глазах! После чего легкие сдаются, и бутылка побеждает – все, что было во рту и не успело попасть в желудок, поступает обратно в бутылку. Там оно перемешивается с оставшимся в бутылке напитком. На этой стадии, одобрительно глядя на получившуюся смесь, положено передать бутылку следующему в очереди за пойлом. Вся эта технология служит одной цели – упрощению пищеварения, ведь компоненты смешиваются и начинают взаимодействовать друг с другом и со слюнями всех участников вакуумосоздавания еще в бутылке!
Оратор гордо откинулся назад на своем стуле, явно ожидая какой-нибудь реплики своего соседа по столику, однако тот молчал, заинтересованно глядя на товарища. Ободренный таким интересом критик продолжил свой спич: