- Отстаньте от человека, – вмешалась в разговор та самая кареглазая девушка в сарафане, что перед уроком комментировала подруге внешность Кейна, а конкретно: его ягодицы, только назвала их по-другому. – Они все время к кому-то пристают с дурацкими расспросами. Не обращай на них внимание. Кстати, меня зовут Ребекка.
Красивое имя, подумал Кейн, и ответил ей легкой благодарной улыбкой, означавшей «спасибо».
***
Первый день в школе Рузвельта тянулся бесконечно долго. Предметы были давно наизусть знакомы, а поэтому совершенно не информативны и скучны. И каждый следующий день в новой школе был похож на предыдущий.
Закрутившись в повседневной рутине как белка в колесе, Кейн иногда ощущал себя одинокой неприкаянной душой, раньше времени попавшей в следующую реинкарнацию. Как ни готовили будущих ниндзя к самостоятельному существованию за пределами лагеря, американский образ жизни в целом и быт тинэйджера из Майами в частности продолжали оставаться для Кейна иной, плохо понятной реальностью, в которой еще только предстояло адаптироваться. Здесь все было другим: распорядок дня, люди, отношения между ними, пища, даже климат. Кейн быстро понял, что никчемные людишки, населяющие эту страну, ему не нравятся. Американцев интересовали, во-первых, деньги, а во-вторых, деньги. Плохо было и то, что янки были не таким искренними, как ниндзя в родном лагере – думали одно, а говорили другое. Ложью тут было пропитано все, от рекламы до политики, от воздуха до вкуса продуктов. Скромная формулировка «натуральный ароматизатор», о которой можно было прочитать в конце длинного списка сведений о составе блюда, для Кейна была просто смешна. Он искренне не понимал, как человечество могло докатиться до ситуации, когда запах земляники состоит, по меньшей мере, из 350 химикатов. Напротив, естественный запах человеческого тела в современном социуме начал считаться преступлением, его старательно маскировали туалетной водой, дезодорантами и духами.
Жизнь, о которой в этой стране якобы «не ограниченных возможностей» грезило большинство его школьных ровесников, напоминала Кейну распорядок тюрьмы, где все предрешено и рутинно. Одноклассники мечтали окончить школу лишь для того, чтобы поступить в колледж, который им был нужен для получения престижной работы, которая, в свою очередь, необходима для обеспечения безбедной старости. А потом, едва выйдя на пенсию, человек умирал от антидепрессантов, никотина и ожирения, так и не успев пожить по-настоящему. Кстати, ожирение было второй после курения причиной смертности в США. А от табака каждый год умирало 28 тысяч человек. Толстые и некрасивые, местные жители ежемесячно тратили годовой доход гражданина страны третьего мира на тренажеры и фитнес-клубы, но при этом в любой день четверть взрослой Америки обедала в фастфуде. Ни одна нация в истории не толстела так быстро. Кейн прочитал в «Санди Геральд», что 54 миллиона американцев страдают ожирением, а 6 миллионов супержирны – и, глядя на очередь к кассе в супермаркете, он легко мог в это поверить.
И быстро понял всё про них Кейн. День за днем живя будущим, а, в лучшем случае, прошлым, средний американец быстро забывал, что такое быть счастливым здесь и сейчас. Для счастья всегда чего-то не хватало: сначала мега-трансформера, потом модной куртки, затем новой машины. Гонка за материальными благами цивилизации и условностями социального статуса была навязана все той же зловещей рекламой корпораций, производящих товары и услуги. Свободный человек оказался загнан в отведенные ему узкие рамки. К всеобщему отсутствию настоящей радости приложила руку и прогнившая общественная система, которая на словах называлась демократией. От римской демократии – власти народа – американская демократия была так же далека, как Китай от коммунизма. Кейн хорошо знал современную и древнюю историю, изучал политологию. По его глубочайшему убеждению, в Америке, как и во всем капиталистическом мире, царил тоталитаризм. Разумеется, новому тоталитарному режиму было совершенно необязательно походить на старые, допустим советские, аналоги. Управлять государством с помощью арестов и ссылок, репрессий и казней, а также специально организованного голода стало не только антигуманно, хотя в наши дни это мало кого волнует, но к тому же и неэффективно. А в эпоху передовых технологий неэффективность – страшный грех перед Господом. Тоталитарное государство, заслуживающее названия действительно «эффективного», – это такая система, где всемогущий исполнительный комитет политических руководителей, опираясь на целую армию администраторов, держит в руках порабощенное население, которое излишне даже принуждать к труду, ибо оно с радостью приемлет свое рабство. Заставить людей полюбить рабское положение, а точнее, не замечать его, как не замечают мясокомбинат откормленные коровы – вот главная задача, возлагаемая в нынешних тоталитарных государствах на министерства культуры, главных редакторов газет и школьных учителей. Кейн прочувствовал это на собственной шкуре: он сталкивался с пропагандой везде, и в первую очередь в школе. А вот его одноклассники регулярную промывку мозгов не замечали вовсе, настолько это было для них привычно.