В чистом утреннем небе высоко над проблемами людей кружили и чирикали редкие птицы. Солнце едва только приподнялось над далекими горами, бросая на желтый речной песок, которым был посыпан весь двор, свои первые косые лучи. Было очень рано. Так рано мальчик еще никогда не вставал. В такое время он обычно крепко спал на своей особой подушечке, которую называл Буся. Да уж, о своих привычках и о том, что было раньше, теперь, похоже, предстояло забыть. Эта мысль пульсировала у малыша в голове, не давая покоя. Привычный мир сначала рухнул, а потом превратился в нечто иное. Это беспокоило, как и все неизвестное. Но не пугало.
Появился Лао, на ходу застегивая молнию большой, на вид очень тяжелой, сумки через плечо. Они вышли через незапертую калитку на улицу и сели в потрепанный микроавтобус. Мотор антикварной техники, вопреки ожиданьям, завелся с пол оборота, и они тронулись в путь.
Лао Токудзо вел машину очень быстро, даже лихо, как сказал себе Кейн. Оставив позади город, они выехали на шоссе, ведущее в горы. Спустя два часа непрерывной езды, показавшихся Кейну двумя днями, микроавтобус свернул с трассы на заросшую травой проселочную дорогу, петляющую между неровностями рельефа.
Мальчика понемногу начало укачивать. Дорога, по которой они теперь ехали, была скверная – всюду ухабы, выбоины и множество похожих на толстых змей корней деревьев, торчащих из леса. Лао старательно объезжал крупные препятствия, возникающие по ходу движения, и их подбрасывало на более мелких ловушках. Постепенно их раздолбанная, но прямая колея превратилась в серпантин, ведущий все выше и выше в горы. Попадались такие участки, где машина проходила вплотную с глубокими обрывами: в этих местах Кейн старался не зажмуриваться. Он знал, что это увидит Лао.
Дважды Лао Токудзо останавливал машину, выходил, и занимался чем-то, чего Кейн не видел. Первый раз это было возле огромного реликтового ствола дерева, росшего на обочине, второй – перед узким проходом в скалах. По шаткому и даже на первый взгляд ненадежному мосту они миновали узкую, но очень быструю реку. Глядя в бурлящую воду, Кейн все же зажмурился, однако вопреки всем законам физики старый дощатый настил выдержал их микроавтобус, и они без помех продолжили путешествие.
Вскоре Лао резко крутанул руль вправо, и они неожиданно свернули с ненадежной, но все же хоть какой-то дороги, прямо под уклон. Когда Кейн окончательно решил, что они непременно разобьются, движение вниз по склону закончилось. Их авто, продираясь через низкий подлесок, выбралось к руслу когда-то полноводного, а теперь высохшего ручья. По нему и поехали дальше. На этом последнем участке их пути, что состоял из одних кочек, переходящих в рытвины, трясло так, что Кейн умудрился больно прикусить язык. Хотел было заплакать, но под тяжелым взглядом Лао сдержал слезы и испуганно сжался на своем месте.
Они затормозили перед огромным железным гаражом, почти ангаром, непонятно как оказавшемся в этом диком месте. Ржавые стены гаража почти сливались с землей, двухскатная крыша выкрашена в зелено-коричневый защитный цвет.
- Выходи.
Вместе с зазевавшимся Кейном на траву были выброшены две большие спортивные сумки. Лао загнал машину в гараж и быстро запер скрипучую дверь на навесной цифровой замок. Наблюдательный Кейн успел заметить в полумраке помещения еще какой-то грузовой транспорт. Малыш озирался, пытаясь увидеть поселение, к которому они так долго ехали, но ничего, кроме леса и гор, вокруг не заметил. Лао поднял увесистые сумки, и второй раз на памяти Кейна широко улыбнулся:
- До места назначения придется добираться пешком, туда нет проезжего маршрута. Всегда слушай внимательно! – окрикнул он заглядевшегося по сторонам мальчика. – Повторять не буду. В лагере выполняй указания взрослых, делай все, что тебе прикажут воспитатели, соблюдай установленный распорядок. В ближайшем будущем главное для тебя – быть послушным и терпеливым. Тебе все понятно? Отлично, тогда пошли.
Закончив напутственную речь, из которой Кейн далеко не все понял, Лао раздвинул густые ветви кустов, за которыми обнаружилась едва заметная в чащобе тропа.
- Всю дальнейшую дорогу мы проделаем бегом, – бросил Лао через плечо. – Отстанешь, пеняй на себя. На прошлой неделе в этих местах видели волков.
Лао трусцой двинулся вперед. Перепрыгивая через узловатые корни, он двигался легко и грациозно, как дикое животное. Кейну ничего не оставалось, как последовать за ним. В душе он надеялся, что бежать придется не слишком долго. Мальчик понемногу начал догадываться, что еще не один раз успеет пожалеть о своем решении приехать сюда.
Через три минуты Кейн начал заметно отставать – пятилетнему ребенку было трудно соревноваться с взрослым. Малышу казалось, что они бегут слишком быстро. Упругие ветки, словно расступающиеся перед Лао, беспощадно хлестали Кейна по лицу, оставляя розовые полосы на коже. Ноги цеплялись за камни и корни, он несколько раз падал и до крови разбил колено. Кейн был на грани срыва и едва не рыдал: ему очень хотелось остановиться и отдохнуть. В волков мальчик не поверил сразу, и его удерживало от этой навязчивой мысли в основном то, что он не был уверен, захочет ли Лао возвращаться и искать его в этом лесу. Кроме того, маленький Мак-Айриш понимал – ему устроили испытание. А провалить экзамен не позволяла толи гордость, толи упрямство.
В итоге он все же добрался до финиша. Шатаясь как загулявший матрос, Кейн прошел последние метры и со стоном упал у ног Лао Токудзо, что невозмутимо сидел и курил трубку возле какого-то бревенчатого дома, стоящего прямо посреди леса. Сердце Кейна вырывалось из груди, воздуха не хватало, а в боку нещадно кололо. У Лао даже не участилось дыхание, хотя он бежал с двумя сумками, каждая из которых весила как взрослый человек. Посмотрев на задыхающегося мальчика так, будто не видел в жизни ничего более печального, Лао крепко затянулся, сплюнул, и промолвил:
- Можешь тут немного отдохнуть. Н-да. Ничего, скоро привыкнешь, мы еще сделаем из тебя бегуна!
Кейн не был уверен, что ему этого хочется, но вслух такое, конечно, произнести не решился.
***
Для начала Кейна побрили наголо. Ничего не объясняя, лишь сноровисто работая ручной машинкой, незнакомый малышу узкоглазый человек лишил его роскошной смоляной шевелюры, которую раньше мать лишь слегка подравнивала ножницами каждую неделю, обычно по воскресеньям. Падающие прямо в траву клочки волос уносил ветер. После оболванивая, тот же молчаливый человек отвел мальчишку в темный дом без окон, где его накормили, усадив в одиночестве за длинным столом, а позже заставили переодеться в новую одежду. Хотя новой она была только для Кейна – старая застиранная куртка, штопаные штаны, простой матерчатый поясок. Вернулся Лао, присел рядом за пустым столом, сбитым, как и лавки, из нешлифованных досок. В которых, Кейн успел убедиться, было множество заноз.
- Посиди пока, перевари. А после я покажу, где ты будешь жить. Сегодня осмотрись. С завтрашнего дня приступишь к занятиям.
Лао слов на ветер не бросал, и действительно, на следующее утро Кейн и еще пол сотни мальчиков пяти – семи лет отроду приступили к занятиям. После них не многие могли сразу подняться на ноги.
Звук гонга будил всех в пять утра, тех, кто не встал быстро, тут же наказывали, как и всякого нарушителя дисциплины. Наказания были самые разные – от отжиманий до удара бамбуковой палки, в зависимости от проступка. Сказать, что Кейн к такому не привык – не сказать ничего. До этого, единственным его наказанием было стояние в углу – один раз, если не считать запрета на мультики.
В новой жизни все было по-другому. В пол шестого начинался кросс. Так назывался долгий-предолгий забег по руслу высохшей реки, туда и обратно. И этот титанический пробег был всего лишь своего рода разминкой перед первой тренировкой, длившейся до половины десятого. В десять давали завтрак. У всех воспитанников разыгрался зверский аппетит, к счастью, их кормили хоть и просто, но сытно. Кейн не знал, но здесь, в этой невзрачной общей столовой, некоторые из сидевших рядом детей первый раз в жизни поели досыта. В одиннадцать часов начиналась вторая тренировка, вплоть до двух пополудни, затем час отдыха и следующее занятие, до шести часов вечера. Потом следовал прием пищи, немного свободного времени и сон. И так было каждый день.