— Согласен... Я просто никогда не рассматривал проблему с такой точки зрения.
— И ты сам тоже пленник, верно?
— Как это?
Измаил улыбнулся, продемонстрировав мне ряд зубов цвета слоновой кости. До этого момента я не подозревал, что он способен улыбаться.
— У меня действительно есть ощущение, что я пленник, — не получив ответа, продолжал я, — но я не могу объяснить, откуда оно взялось.
— Несколько лет назад, — пожалуй, в те времена ты был еще ребенком, — такое же ощущение возникло и у многих молодых людей в этой стране. Они спонтанно совершили искреннюю попытку вырваться из неволи, но в конце концов проиграли, потому что не смогли обнаружить прутьев своей клетки. Если ты не можешь понять, что удерживает тебя в плену, желание вырваться на свободу быстро превращается в растерянность и бессилие.
— Я и сам это чувствовал... Но все-таки какое отношение все сказанное имеет к спасению мира?
— У мира не много шансов на выживание, если он останется пленником человечества. Нужно ли объяснять это более подробно?
— Нет, по крайней мере мне.
— Мне кажется, среди вас найдется много таких, кто хотел бы освободить мир из плена.
— Согласен.
— Так что им мешает сделать это?
— Не знаю.
— Мешает им вот что: люди не способны обнаружить прутья своей клетки.
— Да, — сказал я, — понимаю. — Потом я поинтересовался: — А что мы будем делать дальше?
Измаил снова улыбнулся:
— Раз уж я рассказал тебе, как случилось, что я оказался здесь, может быть, ты сделаешь то же самое?
— Что ты имеешь в виду?
— Может быть, ты расскажешь мне свою историю, которая объяснит, почему ты оказался здесь?
— Ох... — пробормотал я. — Дай мне минутку, чтобы собраться с мыслями.
— Сколько угодно, — ответил он серьезно.
7
Однажды, когда я еще учился в колледже, — наконец начал я, — я написал сочинение по философии. Не помню уже, в чем именно заключалось задание, — оно имело какое-то отношение к теории познания. В своем сочинении я писал примерно следующее.
Предположим, что нацисты в конце концов выиграли войну и установили свой порядок. Они стали править миром, уничтожили до единого всех евреев, всех цыган, черных, индейцев. Покончив с ними, они истребили русских, поляков, чехов, словаков, болгар, сербов, хорватов — словом, всех славян. Потом они взялись за полинезийцев, корейцев, китайцев, японцев и вообще азиатов. Для полного очищения от «неполноценных» народов потребовалось много времени, но в конце концов каждый житель Земли стал стопроцентным арийцем и все они были очень-очень счастливы.
Естественно, ни в одном учебнике больше не упоминалось ни одной расы, кроме арийской, ни одного языка, кроме немецкого, ни одной религии, кроме гитлеризма, и ни одной политической системы, кроме национал-социализма. Какой смысл говорить о чем-то несуществующем? Через несколько поколений никто не мог бы написать в учебниках ничего другого, даже если бы захотел, потому что никто уже не знал о другом порядке вещей.
И вот однажды двое студентов университета Нового Гейдельберга в Токио вступили в беседу друг с другом. Оба были типичными арийцами, но один из них — тот, которого звали Куртом, — казался чем-то смутно встревоженным и угнетенным. «Что случилось, Курт? — спросил его приятель. — Почему ты все время хандришь?» Курт ему ответил: «Я признаюсь тебе, Ганс, кое-что действительно смущает меня, очень смущает». Приятель поинтересовался, что же именно смущает Курта. «Вот что, — ответил ему Курт. — Я не могу избавиться от странного чувства, что существует какая-то мелочь, о которой нам лгут».
Этим сочинение и заканчивалось. Измаил задумчиво кивнул.
— И что сказал тебе твой преподаватель?
— Он поинтересовался, нет ли у меня такого же странного чувства, как у Курта. Когда я ответил, что есть, он спросил, в чем же, по-моему, нам лгут. «Откуда мне знать? — ответил я. — Я не в лучшем положении, чем Курт». Конечно, преподаватель не думал, что я говорю всерьез. Он счел, что все это — просто упражнение в эпистемологии.
— Ты все еще гадаешь, действительно ли вам лгали?
— Да, но без такой горячности, как тогда.
— Без такой горячности? Почему?
— Потому что выяснил: в практическом отношении никакой разницы это не составляет. Лгали нам или нет, все равно нужно вставать утром, идти на работу, платить по счетам и делать все остальное.
— Если только, конечно, вы все не начнете подозревать обман и не выясните, в чем же он заключается.