— Это, конечно, бессмыслица, — сказал Измаил. — Стиль жизни Несогласных не охота и собирательство, а готовность позволить жить всем живым существам, и земледельцы могут делать это с тем же успехом, как и охотники, и собиратели. — Он помолчал и покачал головой. — Мои старания заключаются в том, чтобы дать тебе новую парадигму человеческой истории. Образ жизни Несогласных не пассивное существование где-то в глуши. Твоя задача не тащить назад, а вести вперед.
— Но к чему вести? Мы же не можем просто уйти от своей цивилизации, как это сделали индейцы хохокам.
— Ты совершенно прав. Перед индейцами хохокам уже был другой путь, а тебе придется проявить изобретательность — если, конечно, ты считаешь, что игра стоит свеч. Если ты обеспокоен тем, выживет ли мир.
Измаил устало посмотрел на меня. — Вы ведь народ изобретательный, не так ли? Вы же этим гордитесь.
— Да.
— Вот и изобретайте.
10
— Я упустил из виду одно маленькое обстоятельство, — сказал Измаил с долгим печальным вздохом, словно сожалея, что позволил себе об этом вспомнить.
Я молча ждал.
— Один из моих учеников сидел в прошлом в тюрьме. За вооруженное ограбление, ни больше ни меньше. Я говорил тебе об этом?
Я ответил, что не говорил.
— Боюсь, что наши совместные занятия принесли больше пользы мне, чем ему. Во-первых, я узнал от него, что вопреки тому, что показывают в фильмах о тюремной жизни, тамошние обитатели вовсе не однородная масса. Как и во внешнем мире, там есть богатые и бедные, могущественные и слабые. Богатые и могущественные живут там относительно хорошо — не так хорошо, как жили на свободе, но много-много лучше, чем бедные и слабые. На самом деле они могут получить все, что хотят: наркотики, хорошую пищу, секс, услуги.
Я только поднял брови.
— Ты, должно быть, гадаешь, какое это имеет отношение ко всему остальному, — кивнул в ответ Измаил. — А дело тут вот в чем: мир Согласных — одна большая тюрьма, и за исключением горстки Несогласных, рассеянных по планете, вся человеческая раса оказалась в этой тюрьме. За последнее столетие все сохранившиеся Несогласные в Северной Америке были поставлены перед выбором: быть истребленными или согласиться на заключение в тюрьме. Многие выбрали заключение, но мало кто из них на самом деле сумел приспособиться к такой жизни.
— Да, похоже на то.
Измаил уставился на меня больными слезящимися глазами.
— Каждая хорошо управляемая тюрьма, естественно, должна иметь собственное производство. Уверен, ты понимаешь почему.
— Ну... это помогает чем-то занять заключенных, наверное. Отвлекает их от мыслей о скуке и бессмысленности их жизни.
— Да. Можешь ты сказать мне, чем является ваше собственное?
— Тюремное производство? Сразу не соображу, хотя это должно быть что-то очевидное.
— Совершенно очевидное, сказал бы я. Я немножко подумал.
— Поглощение мира. Измаил кивнул:
— Угадал с первой попытки.
11
— Между теми, кто находится в ваших тюрьмах для преступников, и обитателями культурной тюрьмы есть одно важное различие. Первые понимают, что распределение богатства и власти внутри тюрьмы не имеет никакого отношения к справедливости.
Я озадаченно моргнул, потом попросил его объяснить.
— Кто из заключенных в вашей культурной тюрьме обладает властью?
— Ну... Мужчины. В особенности белые мужчины.
— Да, правильно. Но ты должен понимать, что эти белые мужчины именно заключенные, а не тюремщики. Несмотря на их силу и привилегии, несмотря на то что они властвуют над всеми в тюрьме, ни один из них не имеет ключа, который отпер бы ворота.
— Точно. Дональд Трамп может позволить себе много такого, чего не могу я, но выйти на свободу из тюрьмы он, как и я, не в силах. Но какое отношение все это имеет к справедливости?
— Справедливость требует, чтобы и другие люди, а не только белые мужчины обладали властью.
— Да, понятно. Но что ты хочешь сказать? Что это неверно?
— Неверно? Конечно, это верно, что мужчины — и, как ты говоришь, белые мужчины — заправляли в тюрьме тысячи лет, может быть даже с самого начала. Конечно, верно, что это несправедливо. И конечно, верно, что власть и богатство в тюрьме должны перераспределиться поровну. Однако следует отметить, что для вашего выживания как расы самое важное не перераспределение власти и богатства внутри тюрьмы, а разрушение тюрьмы как таковой.
— Да, мне все понятно. Но не уверен, что многие другие люди это поймут.