Милов, в противоположность своей фамилии, был огромен, громок и космат. И, подобно своей фамилии, добрейшей души человек.
— Женька!
И тому живо представилась своя надмогильная плита с датой смерти «2050».
— Задушишь… — хрипло выдавил Суров.
Милов испуганно разжал объятия.
— Извини, — искренне расстроился он. — Так давно тебя не видел…
— Ну ты медведь, — с трудом восстанавливая дыхание, упрекнул его Суров. — Я уже собственную надмогильную плиту увидел. С сегодняшней датой смерти.
— Да? — скосил глазом Милов. — А что, нужна плита? Так мы заказ для своих со скидкой…
— Не дождешься! — погрозил кулаком Суров. — Я ещё тебя переживу, мазила косолапый.
Он вдруг осёкся, а взгляд Милова погрустнел.
Может и переживёт… Только уже никогда они друг друга не увидят. Даже если Милова и выпустят, встречаться с Суровым ему там будет нельзя. Впрочем — не выпустят, андеграунд не выпускают.
Об этом они и беседовали на кухне, как в старые времена, за «рюмкой чаю» и небогатой закуской.
— Повезло тебе, Женя, ох, повезло. С этой твоей премией они с тобой ничего не смогут сделать.
— Ну, сделать всегда что-нибудь можно.
Милов замахал на него своими лапами:
— Тьфу, тьфу, тьфу… Типун тебе на язык!
— Ну а как тут вообще дела? Давно никого не видел.
Роман помрачнел.
— Да ничего хорошего. После твоего ареста словно что-то отрезало. Гибон в психушку попал. У него, правда, действительно странности были… Бан умудрился за бугор свалить — подцепил тут немку какую-то, она его себе в мужья взяла. Многие просто куда-то делись. Особенно после того, как нашу выставку на Лосином менты в хлам порвали. Я туда свой «Остров» отвёз. Так его омоновец в такие мелкие кусочки изодрал, что я восстановить так и не смог. И этюдов, как назло, не осталось. Жалко, хорошая вещь получилась…
Милов помолчал.
— Про Ратова знаешь?
— А что Ратов?
— Ага, не знаешь. Ратов забурел.
— Как забурел? — не понял Суров.
— В прямом смысле. Портреты рисует.
Суров непонимающе смотрел на Милова. А тот довольно лыбился, наслаждаясь его замешательством.
— Так тут фишка в том, чьи портреты, — объяснил, наконец, он.
— То есть…
— Да, да, да. Причём преимущественно жён и любовниц. Очень у него внутренняя страстность во внешнем облике получается. Даже если у оригинала её и в помине нет.
Суров погрустнел. Ему очень нравились поэтические пейзажи Ратова.
— А природу по-прежнему рисует?
— Да когда ему, — махнул рукой Милов, — у него очередь из заказчиков на три года вперёд. Самый модный портретист в Москве нынче.
Ночью, ворочаясь на раскладушке и вслушиваясь в мощный храп хозяина квартиры, Суров долго не мог заснуть. За окном ритмично тормозили и затем, газуя, набирали ход автомобили — квартира Милова находилась как раз над светофором. Ленинский проспект жил напряжённой ночной жизнью…
— Спасибо за сигнал. Говорите, на какой платформе вышел? Так. Это по направлению к Москве?
Дождь всё никак не переставал.
Он, правда, не всё время шёл, но то и дело начинал моросить, чтобы минут через двадцать перестать, а потом через час — начаться снова.
И тяжёлые серые тучи всё висели и висели — без единого просвета…
Ветра, правда, не было, поэтому казалось, что немного потеплело.
Суров оглядел кафе, практически пустое в этот утренний час.
Когда-то давно он именно сидя здесь, через окно, впервые увидел Марину…
— Ну ты и выбрал место.
Задумавшись, Суров не заметил, как она вошла.
— Здравствуй, Марина.
— Привет, привет.
Она брезгливо хлопнула пару раз снятой перчаткой по стулу и только после этого села.
— Прямо помойка какая-то. Ты в своих пристрастиях не изменился.
Он жадно смотрел на неё. Изменилась ли она? Как всегда эффектно и модно одета, неуловимый запах отличных духов… Чуть постарела. Да, он прекрасно знал каждую лёгкую морщинку в углах её глаз и сейчас, несмотря на плотный макияж, заметил, что их прибавилось…
— Что ты уставился? Выискиваешь признаки старения? На себя посмотри — полностью сформировавшийся старик.
— Кофе будешь?
— Чтоб понос подхватить? Хватит того, что согласилась прийти в эту мусорницу, всю одежду стирать придётся.
Она с сомнением оглядела поверхность стола и, вновь махнув пару раз перчаткой, поставила перед собой элегантную сумочку.
— Кстати, Евгений, поздравляю тебя с премией. Насколько понимаю, пришлась она тебе очень кстати.