— Это мой слуга, Курт, — объяснил Тьег. — Ему можно доверять…
Асавин захлопнул дверь и запер на засов:
— Рассказывай, какого ты тут забыл? Опасно возвращаться на место преступления, да еще и оставаться на постой.
— Мне некуда податься, — помрачнев, Тьег сел на край кровати. — Отца заперли в палаццо Маски, а в Лазурное Поместье нагрянули протекторы… Я чудом сбежал, если бы не Курт, — он взглянул на узкоглазого, и тот ответил почтительным кивком.
— Ничего не понимаю, — Асавин сел рядом с Обраданом. — Мы прикончили голь, протекторов это не касается…
— Не знаю, — покачал головой мальчишка, — но это единственный известный мне постоялый двор, где не задают лишних вопросов, а ты — единственный мой друг в городе.
Блондин похолодел от ужаса. Одно дело заигрывать с сизыми плащами, и совсем другое — танцевать на лезвии ножа Протектората. Всем известно, что если эти вцепятся, то уже ни за что не отпустят, а в их застенках продашь и родную мамочку. А может и не казнят, а снова отправят на рудники. Нет уж, он ни за что туда не вернется! Асавин натянул привычную хитрую ухмылку:
— Разумеется, Тьег. Я удивлен, что у тебя вышло скрываться так долго…
— Это заслуга Курта, — парень тепло улыбнулся молчаливому слуге. — На пару дней я забился в нору на окраине Медного порта. Хозяин комнаты был вечно пьян до состояния земляного червя, но мы поспешили убраться, пока он не очухался… С тех пор я безвылазно сижу здесь, а Курт — мои глаза и уши.
Асавин придирчиво оглядел слугу. Рыжий житель Нерсо — такая невидаль, что привлекает внимание не хуже рубийца.
— Нет, с этим надо заканчивать, — сказал блондин, прихлебнув эфедры. — Еще примут его за оранганца, хлопот не оберемся…
— Так он и есть оранганец, — пробормотал Тьег, и Асавин поперхнулся, выпучив глаза.
Откашлявшись он посмотрел на парня. Тот, кажется, совсем не понимал, в чем состоит проблема.
— Послушай, Тьег, — Асавин отставил чашку от греха подальше, — в Ильфесе есть множество табу, гласных и негласных. И есть три народа, которых ненавидят больше авольдастов, вакшами и даже больше клевещущих на Маску: нолхиан, эквийцев и оранганцев. Твоего пацана могли убить. Или, и того хуже, он мог привлечь внимание протектора. У этих чутье на все богомерзкое.
— Богомерзкое? — Тьег нахмурился.
— Ты не знаешь историю? — Асавин вздохнул. — Это общеизвестный факт. Тысячи лет назад Ильфеса была центром сильной империи, управляемым Царем-Драконом. Человек это был или нолхианин, никто не знает, но вся власть принадлежала нелюдям, и единственными людьми, если их так можно называть, допущенными к кормушке, были эквийцы и оранганцы. Рыжие, говорят, воевали за него, а эквийцы проводили всякие ритуалы. А потом пришел Черная Маска, убил Царя-Дракона, прогнал нолхиан, эквийцев и оранганцев: всех, в ком была хоть капля нелюдской крови. С тех пор здесь им не рады и, уж поверь, отношения как к человеку не стоит ждать.
Курт еще сильней сузил глаза, раздул ноздри на плоском носу и готов был прыгнуть на Асавина, словно рассерженный зверек, но Тьег положил руку ему на плечо.
— Оранганцы не люди, говоришь? — задумчиво протянул рубиец. — Неужели и ты думаешь так же?
Асавин наклонился вперед, положив подбородок на переплетенные пальцы:
— Я рассказал то, что известно каждому жителю этого города. Правда это или нет, не мне судить, но такова истина, втолковываемая в церквях и записанная в Книге Благодати. Что до меня, — он улыбнулся и развел руки в стороны. — Я не верю в магию, лесных человечков с хвостами и богов. Над нами нет никого кроме других, более удачливых комков плоти, а боги, славные легенды и вычурные обряды — не более чем цветная заплатка на прохудившемся цирковом шатре.
Парень долго пожирал Асавина глазами, а затем глухо сказал:
— Есть единственный Бог, повелевающий Законом Земли и Неба. Имя ему Ирди и он есть все вокруг. Когда-нибудь даже такие закоренелые иноверцы поймут, что это — единственная истина.
Асавин снисходительно улыбнулся. Он имел представление о центральной религии Рубии, цементирующей обветшалую империю. Ирди, птичий бог, якобы, пожертвовавший собой, чтобы мир мог существовать. Слащавая история, коих тысячи в каждом уголке Золотого Ока. Но кто он такой, чтобы ломать веру этого мальчишки? Когда-нибудь он и сам поймет, что ни на земле, ни в небе нет ничего, кроме человеческих иллюзий.
— Мы отвлеклись, — заметил блондин. — Больше не свети мальчишкой.
— Но как же… — начал было Тьег, но Асавин остановил его движением руки.
— Не дослушал… Если тебя приодеть в местные тряпки, убрать волосы под берет, привлечешь меньше внимания. И забудь, что тебя зовут Тьег. Отныне ты мой племянник…ммм… Ациан.
— Ациан? — неуверенно переспросил парень.
— Что? Нормальное местное имя. Знавал я одного Ациана…
«Пока он не попался с поличным на подделке бумаг и не сгнил на каторге», — подумал он про себя, а вслух сказал:
— Я раздобуду тебе одежду. И, во имя всех сил, надо что-то сделать с твоей шпагой. Ты когда-нибудь слышал слово «ножны» или у вас все так ходят?
Мальчишка вздернул нос:
— Только самые высокородные.
— Забудь этот гонор. Прости, Тьег, но тебе придется хорошенько смешаться с грязью и навозом, чтобы не привлекать внимания, а иначе я не смогу помочь тебе.
«Проще было бы грохнуть его в подворотне», — мелькнула крамольная мысль. «Маленький Обрадан просто исчезнет вместе с нашей общей тайной. Он искусный фехтовальщик, но один удар в спину, и…».
— Хорошо, — кивнул Тьег. — Я стану хоть Ацианом, хоть торговцем рыбой. Все равно больше у меня вариантов нет.
Асавин машинально кивнул и еще раз оглядел рубийца. На лице — суровая решимость, челюсти сжаты, костяшки пальцев побелели. «Ладно, посмотрим, что можно сделать», — подумал ильфесец. — «Убить я его еще успею».
— Я раздобуду тебе одежду, а после мы найдем тебе жилье получше, — сказал он, надевая берет.
Спускаясь на первый этаж в сопровождении двух внезапных друзей, Асавин опешил, увидев внизу капитана стражи Медного порта. К счастью, мужчина стоял к нему боком и был увлечен воркованием с Уной. Рыжая была с ним исключительна любезна и прямо таки источала женские чары. Еще чуть-чуть и им стоило бы снять номер, однако Асавин думал о том, как бы не попасться ему на глаза. Этот человек имел на него острый зуб, а тут еще рубиец с оранганцем за спиной, как исключительный повод на арест с последующими разбирательствами.
— Назад, — глухо шепнул блондин напирающим сзади парням, и они ловко поднялись по лестнице, не скрипнув ни одной ступенью.
— Что… — хотел было спросить Тьег, но Асавин приложил палец к губам, приказав хранить молчание.
Асавин опасался, что, несмотря на ранний час, капитан захочет задержаться подольше и снять номерок, чтобы покувыркаться, но тот быстро ушел.
— А ты можешь быть любезной, если захочешь, — с улыбкой произнес Асавин, спустившись к стойке, когда капитан удалился. — Вот видишь, это совсем не больно.
— Я любезна только с приличными мужиками, — грубо кинула рыжая, а затем нахально улыбнулась, подперев щеку ладонью. — К тому же он ничего так, да и имя у него на удивление человеческое…
— Иноло, — Асавин скривился. — И это человеческое имя? Отличная кличка для мясного хряка. Клянусь, не так давно я заезжал в Иосу и собственными ушами слышал, что так подзывают поросят. Милая, неужели ты настолько любишь свинину?
Уна фыркнула от смеха. От улыбки ее лицо становилось еще краше, блондин невольно засмотрелся.
— Ну хорошо, дался мне этот любитель чеснока, — отсмеявшись сказал рыжая. — Я беспокоилась, что он увидит Курта, — она перевела взгляд на Тьега. — Мне жаль, но вам пора съезжать. Неприятности не нужны ни мне, ни вам.
— Уверяю, мы съедем до вечера, — заверил ее рубиец.
— Ты знала, что он… Но почему не… — начал было Асавин, но Уна сделал нетерпеливый жест.
— Тьег и Курт мне нравятся, что редкость в таком гадюшнике, как этот город, — ответила она, вновь погрузившись в перелистывание страниц амбарной книги. — Но если вы по какой-либо причине не уберетесь к вечеру, жопы ваши я больше прикрывать не стану. Усекли?