От этих мыслей Ондатра поежился. Страх — удел слабых, но он уже давно смирился, что далек от идеала племени. Ростом молодой охотник уступал своим братьям и сестрам. Они должны были сожрать его еще до формирования первичных легких, однако Ондатра выжил. Было ли это стечением обстоятельств или волей морских богов? Почему высшие силы дали ему вырасти? Все равно из-за своего дефекта он никогда не станет равным прочим воинам племени и не найдет пару для продолжения рода. Даже старейшины не могли ответить на мучивший его вопрос.
Иногда Ондатра с тоской вспоминал Нерсо. Там он родился, отрастил свои первичные легкие, научился рыбной охоте и искусству сражения. Там прошел его обряд посвящения в молодые воины и ритуальная охота на исполинскую акулу. Приятный солоноватый привкус воспоминаний заполнил рот. Детство прошло, теперь он — мужчина, а мужчина должен уметь все, в том числе — вести дела с двуногими рыбами.
— Плывут, — сплюнул человек в длинной серой хламиде, скрывающей торс и руки.
Лицо со шрамами, щербатый, словно скалистое побережье, пахнущий кислым вином и солью застарелого пота. Этот, если что, оскалится в ответ и кинется прямо в лицо, словно бешеная корабельная крыса. Ондатра глянул на него исподлобья. Ему не нравилось общаться с этим человеком, но этот щербатый был часть другой семьи, что делит с племенем один охотничий ареал. Ондатра еще не совсем понимал, зачем это сотрудничество необходимо племени. Неужели недостаточно морских просторов, славной охоты? Старейшины отвечали, что этот вопрос задают все и получают на него ответ, как только приходит время. Ондатра учился терпению, ждал подходящего момента в засаде, словно голодная мурена, в то время как кровь влекла его к жизни дельфина, и вот спустя месяц мучительного привыкания к новому климату, зубрежки чужеродного языка и обычаев, племя, наконец, доверило ему задание — встретить корабль с “грузом”. Его первое самостоятельное дело! Молодой охотник чувствовал тяжесть лежащей на нем ответственности. Если он с достоинством выполнит задание, возможно, ему доверят дело, достойное мужчины.
На горизонте показалась ветхая баржа. Зрачки Ондатры сузились до двух тонких полосок, утопленных в стали радужки, и он приметил, что корабль пережил столкновение со стихией. Его человеческий компаньон свистнул, и на воду опустили барки, устремившиеся к барже. Старейшины говорили, что этот груз очень важен для племени и его совместных дел с людьми. Ондатра ловил слова словно рыбу, не задумываясь о причинах и следствиях. Его дело принять груз и проследить за его сохранностью, остальное — не его забота.
Баржа встала на якорь, лодки ловко шли против волны к ее обшарпанным бортам. Человечески компаньон рыкнул за спину:
— Готовь фургоны, — и снова приложил ладонь козырьком.
Груз начали спускать в лодки. Ондатра скривился — очевидно, что люди поскупились на свои деревянные лоханки. Они загружены так, что почти черпают воду.
— Лодка! Больще! — прошипел он щербатому, махнув рукой в сторону баржи.
Людской язык давался ему нелегко, звуки сквозь острые зубы получались глухими и шепелявыми, словно шуршание песка в прибой.
— Сколько оговорено, столько и дали, — огрызнулся тот. — С меня какой спрос?
Ондатра заглушил нарастающее в груди клокотание. Красный зверь уговаривал его вскрыть этой тухлой рыбине горло и пустить горячую кровь во славу морским богам, но усмирение бездумной кровожадности — это шаг к становлению. Не зверь управляет тобой — ты им.
Лодки причаливали к брегу, люди выгружались на мокрый песок, грязные, оборванные и тощие, словно сушеная мелочь, и воздух наполнился запахом человеческих тел и страха. Да, он был низким для своего племени, но вполне себе рослым для человека, а эти узелки мышц на голом торсе, перехваченном портупеей вокруг плеч, пояса и шеи, были способны вызвать дрожь у двуногих рачков, как и пасть, полная острых зубов.
Гребцы подталкивали людей к фургонам, замершим у берега. Откуда они и зачем нужны племени? Вопросы блеснули в голове у Ондатры и погасли. Очевидно, это не его ума дело.
Издали раздались крики и плеск. Одна из последних лодок накренилась, черпнула воды и медленно начала погружаться на дно Угольного порта. Гребцы попытались выровнять ее, но слишком поздно — груз, обезумев от страха, окончательно потопил суденышко, люди посыпались в воду. Это очень плохо. Его первое задание должно пройти гладко и без потерь. Сердце еще не успело стукнуть, как Ондатра стрелой метнулся к лодкам.
Как только голова ушла под воду, легкие инстинктивно выпустили воздух, и раскрылись жаберные щели под ребрами и в ключичных впадинах. В нос ударил густая вонь, ставшая еще более невыносимой. Зрачки расширились, привыкая к полумраку, полупрозрачные перепонки на руках и ногах оттолкнулись от плотной толщи. “Быстрее! ” — мысленно шепнул он красному зверю и почувствовал, как вены обожгло горячей волной. Тело устремилось вперед с ловкостью и быстротой тунца.
Люди судорожно барахтались, вспенивая воду, поверхность пестрела головами державшихся на плаву. Гребцы безуспешно пытались поднять потонувшую лодку, кто-то истошно кричал, захлебываясь водой. Барка уже стукнулась о дно, подняв облако песка. Схватившись за борт, Ондатра потянул лоханку к поверхности. “Сильнее!” — приказал он красному зверю, и огненная волна прокатилась по мышцам спины, рук и ног. Днище лодки с плеском вынырнуло на поверхность.
— Перевернуть! — прорычал он растерявшимся гребцам и снова ушел под воду.
Те быстро вернули барку в изначальное положение, а Ондатра выдернул нескольких барахтающихся, чтобы они могли ухватиться за борта.
Вытянув на воздух последнего несчастного, Ондатра почуял запах человека откуда-то со дна. Пропустил! Он устремился в мутную глубину, уже почти не замечая неприятной вони. Вскоре Ондатра увидел укутанную в ткань фигуру, безвольно колыхающуюся у самого дна. Поперек тела был перекинут ремень здоровенной торбы, которая и потопила человека. Ондатра схватил утопца за руку и потянул к поверхности. Немудрено, что пошел ко дну, торба словно набита камнями.
Подняв человека над поверхностью, он оглядел его лицо. Девушка, на смуглой коже проступила голубоватая бледность, и острый слух Ондатры не улавливал дыхания. Поцелуй богов, но каждый в племени знает, что ритмичная молитва и освященное ею дыхание вместе с постукиванием по груди способны вернуть ее. Через несколько минут она исторгла струю воды, закашлялась и жадно вобрала воздух, словно это ее первый в жизни вдох. Глаза открылись, невидяще уставившись прямо на солнце, а руки первым делом схватились за опутавшую ее торбу.
— Это, — Ондатра дернул за ремень. — Брось!
Она плотно сжала губы и отрицательно замотала головой. Глупая женщина! Что ценного может быть в этой торбе? Стоит только оставить ее, и снова непременно уйдет на дно.
— Хорошшшо, — процедил Ондатра и, удостоверившись, что никто не пострадал, увлек девушку за собой. Та вцепилась в его портупею до побелевших пальцев, отчего он мысленно обозвал ее миногой.
Он выволок ее на берег и оглядел еще раз. Длинные черные волосы, угольного цвета глаза, уставившиеся куда-то вперед и сквозь Ондатру, на лице следы какой-то краски, смытой волной. От нее пахло, как и от прочих, однако к этому примешивался какой-то непривычный, но приятный аромат. Он наклонился к ней, втянув воздух, и перед его мысленным взором распустились пурпурные анемоны на коралловом рифе Нерсо.
Девушка, ощутив, как его лицо заслонило ей солнце, тихо сказала:
— Спасибо, что помог мне. Я думала, что умру.
Он ничего не ответил, продолжая думать о незнакомом запахе, вызвавшем столько эмоций. “Может мне просто кажется?” — подумал Ондатра. В племени часто говорили, что тоска по дому может вызвать сильные видения. До этого момента он считал это байками.
— Ты, должно быть, сильный, раз смог вытащить и меня, и леакон.
Ее рук скользнула вдоль плеча, по более гладкой, чем у человека, коже, и молодой охотник отпрянул от неожиданности.