— Куда мы едем? — осмелился спросить Эстев.
— В Медный, — ответил Морок. — Не зевай по сторонам, езжай спокойно.
Эстев невольно занервничал. Там, в Медном, могут быть и протекторы, и просто стражи, способные быстро кинуть его в темницу, но Морок совсем не переживал по этом поводу. Одетый, как обычный ремесленник, а не в обычное траурное облачение, он растерял всю свою загадочность и притягательность, взгляду было не на что зацепиться. До Медного они доехали как раз тогда, когда солнце взошло, город оживился и на улицах стало многолюдно. Два ремесленника затерялись в толпе всадников и пешеходов, спешащих по своим делам.
Они остановились у лавочкис вывеской, изображающей перья и свиток. Внутри пахло горькими чернилами, бумагой, которая стопками громоздилась по стенам, вместе с охапками заточенных перьев. На звон колокольчика тут же выбежал старик-хозяин.
— Чего требуется господам?
— Имя человеческое, — ответил Морок, стаскивая с рук перчатки.
Старик изменился в лице и тут же кинулся к двери, чтобы запереть ее и повесить табличку о закрытии. Он поманил их вглубь помещения. Сдвинув несколько ящиков, поддел кольцо в полу и открыл люк со ступенями, ведущий в темноту, слабо освещенную лампами. Морок спрыгнул вниз, Эстев неуклюже последовал за ним, но вскоре оба они оказались в длинном подземном коридоре. Напомнило подвал Дуана. В отдалении вспыхивали блики света и слышались голоса людей. Они вышли к помещению, заставленному стопками пахнущих чернилами листовок. Люди грузили их в ящики, аккуратно проверяя, высохла ли краска. Увидев двух пришельцев, остановились, напряженно вглядываясь в занавешенные худами лица. Морок откинул капюшон:
— Спокойно. Свои. Сверчок на месте?
Копошащиеся в листках кивнули в сторону коридора. Морок и Эстев двинулись дальше, под конвоем двух крепких парней. В помещение за столом сидел молодой остроносый парень обычной для полуострова наружности — темные волосы и глаза, смуглая кожа. Он приподнялся со стула и тут же протянул Мороку руку:
— Аааа… Рад вас видеть. А это?… — он протянул руку Соле, и тот тотчас ее пожал. — Крепкая хватка, — остроносый поморщился. — Соле, так полагаю? Дайте хорошенько разглядеть вас…
Эстев скинул капюшон и поежился от пристального взгляда карих глаз. Словно осматривают свинью на рынке, честное слово… Он немного смутился, но тотчас ответил взглядом на взгляд.
— Я думал, вы старше, — наконец сказал Сверчок. — Это к лучшему. Молодому легче вести за собой молодых, а времена нынче такие, что только юные способны на поступки. Вы знаете, кто я?
— Прошу прощения, но нет.
— Я — Сверчок, лидер ячейки Черного Древа. Мы распространяем влияние на Медный и Певчий. Раздаем листовки, понемногу расшатываем народ проповедями и подталкиваем к волнениям. Морок попросил сменить направление проповедей, а я в свою очередь попросил об ответной услуге — посмотреть на вас. Если уж велено созывать кого-то под чьи-то конкретные знамена, то пусть эти знамена обладают лицом…
Эстев занервничал. Влияние Цитадели оказалось куда шире, чем ему думалось. Черное Древо, студенческая коммуна у стен Ильфесы, славилась высочайшим уровнем образования, учились там далеко не дураки.
— Вы удовлетворены? — спросил Эстев, поразившись ровности собственного голоса. — У меня есть встречный вопрос — почему вы ввязались в эту борьбу? Обучение в Черном Древе открывает перспективное будущее…
Брови Сверчка поползли вверх, он кинул беглый взгляд на Морока, но не найдя там отклика, снова повернулся к Эстеву.
— Это проверка?… Ну хорошо. Все очень просто. Религия Всеобщей Благодати и устоявшийся режим тормозят научный прогресс и рост благосостояния города. Все научные достижения последних десятилетий принадлежат правящим семействам, и они ревностно охраняют свое единоличное право на них, тем самым искусственно создавая дефицит, задирая цены и сохраняя скотские условия труда для рабочих, к которым относятся, как к гвоздям. Неиссякаемый поток беженцев с Юга развязал им руки, снабжая рабочей силой, которую потом можно спокойно закопать на заднем дворе, не вызывая лишних вопросов. Многие технологии гильдий под крылом Его Благодати безнадежно устарели, но укоренившийся уклад запрещает перенимать опыт иноверцев. Потому что обмен опытом провоцирует неконтролируемый обмен идеями, а это подобно сквозняку, ворвавшемуся в затхлую комнату. Расшевелит то, что спокойно лежало веками…
Эстев невольно заслушался. У Сверчка был красивый гипнотический голос и живая мимика, он прямо таки вызывал доверие. Вот это харизма. Казалось, неважно о чем он будет рассказывать, о свержении режима или о ценах на зерно — все вокруг будут слушать, раскрыв рты. Эстев невольно почесал нижнюю губу, чтобы удостовериться, что сам сейчас не стоит с глупой миной. В глазах Морока скользнула усмешка. Смешно ему, гаду.
— Спасибо, ваш ответ… исчерпывающий, — выдавил Эстев.
— Так что же, господин Соле? — спросил Сверчок. — Вы даете добро на усиленную агитацию в благополучных районах?
Его глаза прожигали Эстева насквозь, к нему присовокупился черный взгляд Морока, тяжелый, как напитанный водою бархат.
— Да, — еще раз кивнул Эстев. — Не вижу причин отказывать.
Сверчок снова с улыбкой протянул ему ладонь и энергично потряс:
— Будем рады, если будете заглядывать к нам почаще!
— Почаще рискованно, — встрял Морок, снова накидывая худ на голову. — Сами понимаете. Но время от времени мы будем заходить.
Их проводили до самой лестницы наверх, старик вежливо попрощался, и уже пересекая границу Медного и Певчего, Соле, наконец, сдался.
— Что это такое было?
— Думаю, уже нет смысла скрывать, — ухмыльнулся Морок, — что для таких, как Сверчок, официальным лидером сопротивления являешься ты. Идейный убийца Его Благодати, прямиком из хорошо устроившихся элит, но идущий против того, что было ему родным и знакомым… Люди любят такие истории. Раскаивающиеся грешники будут популярны во все времена. Такой образ легко внедрить в массы, вызвать симпатию и доверие.
— Теперь это моя работа? Играть роль лидера?
— Болван, — беззлобно усмехнулся Морок. — Думаешь, я просто так тебя выбирал и готовил? Ты им станешь.
Эстев резко затормозил Изюминку.
— Это что, очередная шутка?
— Нет, я абсолютно серьезен. Ты станешь нашим лицом, нашим символом и вдохновителем. Такие, как Сверчок, позаботятся о твоем образе, а в остальном… Учись и преодолевай себя.
— Но почему не вы?
— Кто-то должен быть на виду, а кто-то — в тени, — усмехнулся Морок. — Я… не гожусь в народные любимцы.
Эстев сделал вдох, выдох.
— Я сделаю это, — коротко ответил он, и дальнейший путь они проделали в молчании.
Весь этот путь Эстев размышлял над своим выбором и был ли он у него вообще. Цитадель и Морок неуловимым образом изменили его, прокрались прямо в душу и устроили там беспорядок. Вывернули старые ценности наизнанку, да так, что он больше не желал к ним возвращаться, как и к сытой привлекательной жизни, которой жил раньше. В голове было тихо, страшно и волнительно одновременно. Никто никогда не верил в него, даже когда он привел семейную пекарню к невиданному успеху, а здесь ему доверили такую ответственную роль. Сыто замурчало тщеславие.
С тех пор Эстев периодически наведывался к Сверчку и подолгу разговаривал с ним о том, каким тот видит мир после Его Благодати. Остроносый обладал не только умом и харизмой, но и удивительной способностью заражать своим энтузиазмом всех вокруг. Угрюмый Марсэло, вдохновенный Сверчок, злюка-Дуан, Зяблик, старик Аринио, милые Ири и Уна… Все они стали вдруг ближе той семьи, что осталась за чертой прошло жизни. Даже этот рыжий мальчонка, Курт, воспринимался уже членом семьи.
Время шло. Люди Сверчка распространяли кощунственные идеи, а подручные Морока продавливали уличные банды, отбирая их территории и золото. Пошли слухи о грядущем Угольном Соборе, на котором сойдутся все влиятельные банды. Повестка этого собрания не вызывала сомнений. Они хотели уничтожить Цитадель и вернуть себе былое влияние. Морок довольно потирал руки.